Последний викинг Амундсен и Северный полюс
«Я — Руаль Амундсен. Я влюблён в лёд.
Царство синего льда простирается от
полюса к полюсу. Жизнь во льдах
на любом языке начинается с «ах!»
Ах! когда на термометре — минус сорок.
Ваша мысль избавляется от сора.
На вопрос: «Что есть голос, зовущий в Рай?»,
отвечаю: «Собачий простуженный лай».
(Иосиф Бродский, перевод Евгения Финкеля)
«Красота при низких температурах — настоящая красота».
(Иосиф Бродский)
В тот день, 18 июня 1928 года, на набережной собрался весь Берген. 55-летний герой Норвегии Руаль Амундсен отправлялся в новый великий и опасный поход. И на этот раз не за лаврами первооткрывателя, а чтобы спасти своего прежнего друга, а ныне заклятого врага — итальянского полярника Нобиле, пытавшегося вновь перелететь над Северным полюсом на дирижабле, как несколькими годами ранее перелетел вместе с Амундсеном. Севернее Шпицбергена дирижабль «Италия» упал. Девять из шестнадцати членов экипажа Нобиле спаслись на льдине и слали отчаянные радиограммы. Пятеро были невредимы, четверо лежали с травмами, в том числе сам генерал Нобиле, сломавший обе ноги.
И вот Амундсен с двумя спутниками вызвался лететь за терпящими бедствие на гидроплане «Латам-47» — самом большом на тот момент 18-метровом гибриде самолета и корабля, едва выпущенном с конвейера и ещё никем не испытанном. Накануне старта машину под завязку заправили горючим и в последний раз придирчиво осмотрели. В левом поплавке обнаружилась дырочка — её заделали.
Ровно в четыре бергенцы благоговейно наблюдали, как «Латам» стартует с фьорда и берет курс на север. В 18.45 от Амундсена была получена радиограмма: он на полпути к острову Медвежьему. Больше сообщений не поступало. Никогда… Первые два дня многие верили, что Руаль и его команда уже летят назад со спасенным Нобиле на борту и лишь из желания сохранить интригу хранят молчание. Но с каждым часом всё больше людей осознавало: с экипажем гидроплана случилась беда. Вспоминали и отрешённое выражение лица знаменитого полярника перед стартом — такое, словно происходящее его вовсе не касается, словно он глядит не на людей, а в вечность. Тут подоспела и сенсационная новость от французских авиаконструкторов: «Латам-47», как они и предупреждали господина Амундсена, вовсе не полярный гидроплан, его конструкция не предусматривает посадки ни на лёд, ни даже на поверхность волнующегося моря! Они, конструкторы, доверились обещанию Амундсена сначала доработать «Латам», приспособив к своей задаче, и лишь потом лететь. А он этого, по всей видимости, не сделал! «Как опытнейший Амундсен мог решиться на такое? — ломали голову специалисты. — Ну понятно его спутники: они слепо доверяли своему начальнику, но он сам?! Ведь это же настоящее самоубийство!»
Может быть, ключ к разгадке этой тайны следовало бы поискать в каюте № 18 трансатлантического парохода «Святой Олаф», что на днях вышел из Сиэтла и взял курс на старушку Европу.
Особенности норвежской охоты
«Руаль, сердце подсказывает мне, что, если ты не оставишь мыслей о море, однажды утонешь!» — предупреждала его мать. Боязнь воды, особенно в отношении младшего сына, сделалась её навязчивой идеей с того дня, как двухлетнего Руаля нашли бездыханным на дне фонтана. Слава Богу, что удалось откачать! И вот теперь юноша спал и видел, как бы пойти по стопам отца, капитана Енса Амундсена, который доплавался до того, что подхватил в экзотическом порту столь же экзотическую лихорадку и умер в страшных мучениях по дороге домой.
Под угрозой лишения наследства мать запретила Руалю даже заикаться о море и отправила в университет изучать медицину. Мстительный Амундсен за это не назовёт её именем ни одной географической точки, хотя имена всех остальных родственников, друзей и знакомых (включая старую няню, ходившую за ним в раннем детстве) увековечит. В год, когда он с ненавистью открыл свой первый медицинский учебник, случилось событие, равного которому захолустная Норвегия ещё не знала: Фритьоф Нансен на лыжах пересёк доселе неприступную Гренландию с востока на запад и прославил свою страну на весь мир! «Нансен и его товарищи вернулись на родину. Шестьдесят тысяч человек встречали их на набережной, прокричав сто тысяч раз «Ура!», а один отставной полковник доорался до того, что умер на месте», — написал начинающий журналист Кнут Гамсун, которому тоже суждено было вскоре прославить Норвегию. В той восторженной толпе стоял и будущий соперник Нансена — Руаль Амундсен.
Через шесть лет мать внезапно умерла от воспаления легких. Руаль в тот же день оставил занятия в университете. Сдал экзамен на штурмана, стал понемногу ходить в море. Однако в первую свою полярную экспедицию попал только через четыре года, да и то из-за одной столь же романтичной, сколь и трагической истории. Зимой 1897 года он проходил в Антверпене курс навигации и между делом пленил сердце хозяйки дома, где снимал комнату. Бедняжка была замужем и, осужденная собственной совестью, покончила с собой, отравившись угарным газом. Муж, узнав обо всём, хотел отомстить, и Руаль спасся от него, спешно нанявшись в команду к бельгийцу Жерлашу, отправлявшемуся в Антарктику.
О том путешествии Руаль вспоминать не любил — оно принадлежало не ему, а Жерлашу. Зато, вернувшись, заявил права на родительское наследство, купил зверобойную яхту «Йоа» и переоснастил её во вполне сносное, хотя и довольно маленькое полярное судно. К полюсу на таком не пойдешь, но для задачи поскромнее сгодится! Целью был выбран доселе непокорённый Северо-Западный проход. Команда — семь человек, из которых кроме самого Амундсена примечательными личностями были трое: его заместитель Хансен, справедливо прозванный «руки-крюки» (не раз он посадит «Йоа» на мель), легендарный полярный кок Линдстрем, весьма склонный к спиртному, и юный штурман Вик, поначалу восторженный поклонник Амундсена.
Когда большая часть пути была пройдена, льды вынудили «Йоа» остановиться. Хорошо еще, путешественники успели добраться до острова Кинг-Уильям. Руаль рассчитывал провести здесь зимовку, но застрял почти на два года. А что делать семерым европейцам в заснеженной пустыне столь долгое время? Полноценное дело есть только у повара. Остальные ведут метеорологические замеры, что занимает от силы час в день, да и то по очереди. После чего остается только лежать, курить, пить до одури, играть в карты и ещё… скажем так, изучать местное население — эскимосов, которыми населен остров. Вернее, эскимосок. «Некоторые из них — подлинные красавицы, — пишет в дневнике Амундсен. — Ростом они невелики, но сложение у них прекрасное. Мужья предлагают своих жён по бросовой цене. Жёны обязаны повиноваться, хотя, как мне кажется, они делают это скорее по доброй воле. Я ещё не до конца разобрался». Разбирались всей командой, щедро платя мужьям экспедиционным снаряжением. В один прекрасный день из-за эскимосской красавицы штурман Вик бросился на Амундсена с ножом. Неизвестно, чем всё это кончилось бы, не сделай однажды Руаль весьма неприятного открытия. Недаром он столько лет промаялся на медицинском факультете! Характерную сыпь на теле одной эскимоски он опознал без труда: сифилис! В тот же день Амундсен собрал членов экспедиции и строго-настрого запретил дальнейшее «изучение местного населения». Для разнообразия снарядили санный поход на северо-запад: а вдруг по земле можно дойти до Северного полюса? Оказалось, нельзя.
К счастью, лёд наконец растаял, и «Йоа» снова пустилась в плавание. Через две недели Северо-Западный проход был покорён! Когда полярники вернулись домой, оказалось, что за время их путешествия родная страна успела не только поменять короля, но и выйти из унии со Швецией, сделавшись самостоятельным государством. И именно они, команда Амундсена, стали первыми героями новой, освобожденной Норвегии. В тот ноябрьский день 1906 года, когда они прибыли в Христианию, у школьников отменили занятия. Такого не было, даже когда встречали Нансена!
И делай с ней что хочешь
Оставалось только гадать, как Амундсен, купавшийся во всенародной любви и славе, нашёл время принять приглашение ничем не примечательного присяжного поверенного по фамилии Кастберг погостить у него в Йёвике. Но только Руаль не пожалел о своем согласии! У Кастберга оказалась прелестная жена по имени Сигрид, или просто Сигг. Хозяева и гость часто катаются втроём на санях — узких норвежских санях, куда никак не поместиться втроем. Поэтому берутся двое саней: в одних Руаль и Сигг, во вторых — присяжный поверенный. Кругом сугробы высотой с двухэтажный дом, а в санях тепло. По крайней мере в тех, где Руаль и Сигг.
Над входом в бревенчатый охотничий домик Кастбергов вырезана надпись: «Прими любовь и делай с ней что хочешь!» Вокруг на десяток километров — ни души! Хозяин разжигает огонь в печке. Хозяйка вскрывает банку с армейской тушенкой. Амундсен по-полярному варит кофе: голой рукой зачерпывает из печки горсть раскаленных углей, бросает в кофейник, вода моментально закипает! Сигг смотрит на гостя восхищённо. Её муж, в равной мере добродушный и безмятежный, переводит улыбающиеся глаза с Руаля на Сигг. «В этом человеке определенно есть что-то эскимосское!» — решил тогда Амундсен.
Несколько месяцев он провёл у ног красавицы Сигг. Муж всем доволен, жена — тем более, но недоволен Руаль. По его представлениям, любимая должна разойтись с мужем и выйти за него самого! Вложив всю страсть в достижение этой цели, Амундсен даже забросил подготовку к новой полярной экспедиции и даром пропустил сезон. А любимая всё не решалась, всё хитрила, всё тянула с ответом. «Из-за Сигг я и потерял открытие, право на которое принадлежало мне, казалось, неоспоримо!» — кусал потом локти Амундсен.
Полюсов у Земли, как известно, два, и оба к тому времени оставались неоткрытыми. И великих полярников в Норвегии двое: Амундсен и Нансен. Последний ещё в 1896 году пытался достичь Северного полюса, продрейфовав с полярными льдами через Северный Ледовитый океан, но ничего из этого не вышло. Теперь же Нансен, забросив мечту о Северном полюсе, собирался покорить Южный, пройдя в глубь Антарктики на собачьих упряжках. Амундсену же осталось лишь попытаться воплотить в жизнь тот, прежний, нансеновский план дрейфа через Северный полюс в надежде, что ему повезет больше. Чтобы привнести хоть что-то своё в этот план, Руаль принялся дрессировать белых медведей: а вдруг их можно запрягать в сани во время вылазок на сушу? Итак, полярников было два. Полюсов тоже. Вот только корабль, подходящий для такого путешествия, в Норвегии был один — «Фрам», он принадлежал государству, но на нём исторически плавал Нансен, и моральное право принадлежало именно ему.
Не видать бы Руалю «Фрама» как своих ушей, если бы Нансен не любил жену. Эва Нансен слишком устала годами ждать мужа. «Надеюсь, ты понимаешь, чем кончится твое новое путешествие?» — рыдая, спросила она. Тут зазвенел дверной колокольчик. Увидев в дверях Амундсена, Фритьоф сказал горько: «Забирайте «Фрам»! Но помните: целью экспедиции должна быть не гонка за первооткрывательством, а наука! Вы, может, и не достигнете Северного полюса, но гидрологические исследования сделать обязаны».
Первым крупную сумму на гидрологические исследования в районе Северного полюса пожертвовал норвежский король. Стортинг (норвежский парламент) ассигновал 75 тысяч крон. Кроме того, на Амундсена обрушился поток подарков: гуталина, губных гармошек, бутылочек со средством от облысения и других вещей, крайне необходимых на полюсе.
А за четыре месяца до намеченной даты отплытия в доме Амундсена зазвонил телефон: «Вы слышали, что две экспедиции почти одновременно побывали на Северном полюсе?» «Какие ещё экспедиции?» — ошарашенно спросил Руаль. «Американские. Капитана Пири и капитана Кука. Теперь они спорят, у кого первенство». Это была катастрофа!
Потому что круглая Земля!
В уме Амундсена быстро созрел спасительный план. Полюсов-то и правда два, и один из них по-прежнему не открыт! Последняя экспедиция к Южному полюсу не дошла каких-то 18 миль. Всего два дневных перехода! От силы три, если ветер силён. И вот теперь в Антарктику готовит экспедицию англичанин Скотт, да не на допотопных собачьих упряжках, а на моторных санях на гусеничном ходу, с печкой! Таких у норвежцев не было… Вести переговоры со стортингом было некогда. Да и с Нансеном выходило не слишком честно. Амундсен сделал вид, что в его планах ничего не изменилось. Вот только белых медведей бросил дрессировать — как известно, в Антарктике их нет. Зато купил сборный дом, который негде было бы поставить на Северном полюсе, ведь там — океан.
9 августа 1910 года «Фрам» отплыл. На борту было девять человек, восемь из которых и не подозревали, в какую сторону на самом деле поплывут. Начальник экспедиции сообщил им об этом только в открытом море. До Антарктиды добирались 16 месяцев. А добравшись, обнаружили дрейфующие поблизости корабли капитана Скотта. Тот всё не мог преодолеть со своими громоздкими моторными санями так называемый Ледяной барьер Росса — стену сплошного льда длиной 800 километров и высотой 30 метров. Норвежцы же сноровисто высадились, воздвигли свой тёплый сборный дом и пополнили запасы мяса, охотясь на не пуганных в этих краях пингвинов. Но мысль о моторных санях Скотта не давала спокойно готовиться к походу. Амундсен решает двигаться в глубь материка, не дожидаясь потепления. Экспедиция из восьми человек на собачьих упряжках пустилась в путь при тридцатиградусном морозе. По мере продвижения к полюсу значительно похолодало. При температуре минус 60 полопались даже бутылки с джином, и Амундсен повернул обратно.
Вторую попытку он предпринял лишь через пару месяцев, когда немного потеплело. К полюсу отправилось пятеро людей на четырёх санях и 52 собаки, из них 24 пущены на мясо на полдороге. На месте, получившем название Большая Бойня, сооружается склад, который должен пригодиться путешественникам по пути обратно. На этом складе по ошибке оставляют и альпинистские кошки, а через два дня приходится за ними возвращаться: впереди труднопроходимый ледник. Руаль вне себя: «Неужели из-за такой пустяковины мы упустим полюс?!» Чем ближе к цели, тем напряжённее становится начальник. Амундсен маниакально ищет на снегу следы англичан. В это трудно поверить ему самому, но следов нет, он первый! 14 декабря Южный полюс взят. И норвежский флаг воздвигнут на невидимой, но точно определенной приборами точке. Впервые за двухмесячный поход Амундсен объявляет перекур. Трубки делают, срезав верх у бамбуковых лыжных палок. Перед уходом ставят палатку, нарекают ее Пульхеймом («Домом на полюсе»). В ней — письмо норвежскому королю Хокону. Дом, где некому жить. Письмо, которое некому доставить по адресу.
Впрочем, это письмо всё же попадет к королю — стараниями честного капитана Скотта. Тот придёт на полюс месяцем позже и возьмет письмо с собой. А на обратном пути вместе со всеми своими спутниками замерзнет насмерть: из-за мороза откажет мотор его новомодных саней. В палатке, где умер Скотт, спасательная экспедиция найдет конверт с адресом: Христиания, Королевский дворец. «Я совершенно про него забыл», — удивится Амундсен, узнав, что король прочёл его письмо.
Он сам теперь мешками получает поздравительные письма и телеграммы. Особо примечательны две. Первая от Нансена: «Поздравляю, но за вами должок — гидрологические исследования на Северном полюсе», и вторая, совсем короткая: «Ваше здоровье! Сигг». Руаль не ответил, зато написал общему другу: «Передай этой даме, что нам обоим лучше не давать очередного повода для пересудов. Старые раны более или менее успешно залечились временем». И даже известие о том, что Сигг за время его отсутствия всё же разошлась с мужем, не смягчило Руаля. «Поздно!» — злорадно заявил он.
На Северный полюс туда и обратно
Удивительно, но очень скоро вся ситуация повторилась, только уже с новыми участниками! Приехав с лекциями в Лондон, Руаль встретил на приёме у норвежского посланника двадцатилетнюю Кристину Элизабет Беннетт, жену почтенного пятидесятилетнего предпринимателя и мать двоих его отпрысков. Друзья звали это женщину просто Кисс, она была высока, прекрасно сложена, имела русые волосы, чёрные живые глаза и весьма самоуверенный вид. «Женщина — богиня счастья. Хочешь завладеть ею — хватай и умыкай. Бессмысленно играть на мандолине у неё под окном» — выписал в те дни Амундсен из одного брутального американского романа.
Только легко сказать «хватай и умыкай»! Кисс хоть и ответила на его любовь со всей пылкостью скучающей молодой женщины, но с бухты-барахты уходить от мужа вовсе не собиралась! Два года влюблённые тайно встречались то в Норвегии, то в Англии. И всё это время Руаль то и дело объявлял друзьям и родственникам, что со дня на день представит им свою будущую супругу. Но дело ничуть не сдвигалось с мёртвой точки! К тому же Амундсен, бездумно отдавшийся любви, вместо того чтобы воспользоваться славой и заработать побольше на поездках и лекциях, поистратился и влез в опасные долги. А Кисс привыкла жить с размахом!
Руаль стал думать, как же изменить создавшееся положение, и на ум шло только одно: пора в путь, к Северному полюсу. Резонов множество! Во-первых, Кисс увлеклась им, когда он был на гребне славы, которая теперь, по прошествии двух лет, несколько потускнела. Нужно обновить славу и заработать денег, и любимая станет решительнее. Вспомнить хотя бы, как вышло с Сигг! Во-вторых, за те несколько лет, которые пройдут в походе, сыновья Кисс вырастут, муж состарится и преимущество естественным образом перейдет к нему, Руалю! Ну и в-третьих, надо же когда-то вернуть должок Нансену! Как бы старик, устав ждать, не обвинил Амундсена в подлоге. По всему выходило, что плыть придётся, но как же Руалю не хотелось отрываться от своей любви.
На организацию экспедиции ушло несколько месяцев и десятки тысяч заёмных крон. Амундсен не захотел ремонтировать «Фрам», вместо этого построил новый арктический корабль, «Мод», названный в честь норвежской королевы. Подсознательно он обставил свою каюту так, словно бы отправлялся в свадебное путешествие: широкая койка с балдахином, на стенах — шёлковые ковры, на одном из которых вышит стих: «Плыви, плыви вокруг земли /Искать проход, его найти, /Где б ни был ты — моя любовь /С тобой всегда в пути». Едва «Мод» вышла в открытое море, Руаль принялся практиковаться в… экстрасенсорной связи с Кисс, которая, по их общему мнению, между ними существовала. «Целыми днями я непринуждённо с тобой беседую и шлю тебе тысячи беспроволочных телеграмм. Надеюсь, твой приёмничек исправен? Кисс, Кисс, Кисс — это наши радиопозывные», — пишет начальник в полярном дневнике экспедиции. Никаких других особо ценных записей там, увы, так и не появилось. Поход оказался крайне неудачным: «Мод» вмёрзла в лед в самом начале пути, у Таймырского полуострова, да так и застряла там на долгие годы. Двое из команды, пытаясь доставить почту на материк, по дороге замерзли насмерть. Сам Руаль сначала упал с корабля на лёд и в двух местах сломал плечо, а потом ещё попал в когтистые лапы белой медведицы и был изрядно помят. Неудачи преследовали его! После третьей зимовки, отчаявшись стронуть «Мод» с места, Амундсен оставил корабль на попечение нескольких матросов и по суше повёл команду домой. Единственным весомым результатом экспедиции стали сорок шкур белых медведей, мешки со шкурами белых и голубых песцов да ещё перья редчайшей розовой чайки — из них сделали два веера: один для Кисс (которой досталась и львиная доля драгоценных мехов), другой — для королевы Мод.
Тем временем, пока Амундсен бедствовал на Таймыре, муж сделал Кисс подарок посущественнее — усадьбу с замком в идиллическом графстве Суррей. И теперь Кисс не то что уходить к Амундсену, даже видеться с ним не желала! Он же, как мальчишка, не желал понимать, что ему просто дали от ворот поворот. «Я был страшно расстроен, когда ты позвонила и сказала, что слегла и не можешь меня принять, — пишет наивный влюблённый. — Ну не чертовщина ли, что мигрень и прочие гадости настигают тебя всякий раз, как я приезжаю в Лондон? Зато я услышал твой милый голос и сегодня весь день буду счастлив!» Или вот ещё, в первые часы нового года: «Доброе утро! Милая жёнушка, ты чувствуешь на лбу мой поцелуй? На глазах? На щеках? На губах? На груди? Нет, тут мне лучше умолкнуть. Кстати, хорошее начало для первого дня года!» И это написано после стольких лет пылкой и совершенно безнадёжной любви!..
Тем временем кредиторы так обложили Амундсена, что он вынужден был объявить себя банкротом. Единственным выходом по-прежнему оставалось покорение строптивого Северного полюса, если, конечно, Руаль не хотел кончить свои дни в богадельне. Вот только деньги под серьезный поход теперь никто не давал — разве что в рекламных целях! И Амундсену пришлось принять одно такое совершенно дурацкое предложение: провести «Фрам» из Норвегии к Северному полюсу через… Панамский канал, строительство которого должно было закончиться с недели на неделю. В итоге корабль зря простоял два месяца в тропиках (окончание строительства, как водится, затянулось), весь оброс ракушками и подвергся такому нашествию крыс и тараканов, что весь провиант пришлось выкинуть за борт и покупать заново. Сам Амундсен, предоставив мыканье с «Фрамом» у берегов Панамы своему заместителю, отправился на Аляску с двумя аэропланами, оснащёнными чем-то вроде лыж вместо шасси, и дерзким планом покорить полюс с воздуха. И опять ничего не вышло! Машина на старте лыжей зарылась в снег, завалилась на крыло и потеряла стойку шасси. Пока чинили, вышел из строя мотор. Амундсен всё больше и больше превращался во всеобщее посмешище! Если вспомнить, что «Мод» так до сих пор и оставалась у берегов Таймыра, то выходило, что у Амундсена уже два корабля без толку болтаются в мировом океане, как цветы в бочке.
Хорошо ещё, что Амундсена разыскал некий Линкольн Эллсуорт, сын миллиардера. Он обещал выпросить у отца 90 тысяч долларов на закупку новых аэропланов с тем условием, что Амундсен возьмет его, Линкольна, в экспедицию. Старик Эллсуорт действительно дал деньги, но с условием, что сын бросит курить. Амундсен поклялся выкинуть Линкольна из аэроплана, если тот прикоснется к сигаре. На этот раз удалось раздобыть две действительно надежные машины из дюралюминия, спроектированные специально для Заполярья. 21 мая 1925 года гидропланы поднялись в воздух в районе Шпицбергена и взяли курс на север. После восьми часов лёта решено было идти на посадку — по расчетам, полюс был где-то здесь. Оказалось, ошиблись, не долетели каких-то пару десятков километров. Но даже не это было самым худшим. Один гидроплан приводнился в слишком узком разводье и тут же застрял среди торосов. У другого — старая история — от мороза отказал мотор. Место, в котором они оказались, было настолько гиблым, что только на то, чтобы преодолеть 200 метров и воссоединиться, двум экипажам понадобилось несколько дней — вода была словно густой суп, только вместо кружочков жира на её поверхности плавали коварнейшие плавучие льды. Решено было, строго урезав пайки, приняться за кропотливый труд по освобождению исправного гидроплана из торосов и подготовке взлётной полосы на твёрдом льду. На всё про всё оставалось недели три: во-первых, ровно на столько хватало продовольствия, а во-вторых, надвигалась весна и лёд должен был вскоре раскиснуть. В день, когда еды осталось ровно на сутки, была сделана первая попытка взлететь — не хватило длины полосы, пришлось заглушить мотор, чтобы гидроплан не рухнул в расщелину. Всю ночь шестеро полярников удлиняли полосу, долбя лед. Утром снова расселись по местам и завели мотор. На самом краю ледяной полосы гидроплан взмыл в воздух — пилот потом говорил, что в тот момент совершенно не надеялся на спасение и не остановил машину только из желания умереть поскорее, избегнув тем самым мучительной голодной смерти.
Мир встретил их, вернувшихся через 25 дней, когда никто уже не ждал, как победителей. Никому, казалось, не было важно, что экспедиция не достигла своей цели — полюса. Эти люди сделали большее — выжили там, где никто бы не смог! И снова фотографы толпились вокруг Амундсена и его спутников; Линкольн Эллсуорт поднёс дрожащими от напряжения руками спичку к первой после длительного воздержания сигаре, и тут — о ужас! — его сфотографировали! Впрочем, оказалось, что это уже не имеет значения — старик Эллсуорт, не выдержав тревоги за пропавшего сына, накануне умер от сердечного приступа.
…А Северного полюса Амундсен вскоре достиг. Всё оказалось проще, чем он думал. Итальянцы сделали огромный дирижабль и пригласили Руаля в смешанную экспедицию. Они были так любезны, что назвали дирижабль «Норвегией». Правда, командовал на нем итальянец Нобиле (тогда ещё полковник), он же был конструктором дирижабля. 11 мая 1926 года «Норвегия» без проблем поднялась в воздух со Шпицбергена и через несколько часов достигла полюса. Моторы заглушили, повисели в воздухе в 22 метрах от воды, прокричали «Ура!», выбросили флаги, выпили чаю, подурачились, свесив за борт Титину, крошечную собачку, которую Нобиле повсюду таскал с собой, а затем снова включили моторы и преспокойно достигли Аляски. Там покорителей Северного полюса уже ждали журналисты, но суетились они не вокруг Амундсена, а вокруг чудо-дирижабля и его создателя — Нобиле. Этого Руаль итальянцу не простил никогда!
А вскоре сама собой исполнилась и ещё одна его недостижимая мечта. Кисс прислала телеграмму: «Я объяснилась с мужем и отныне свободна. В субботу выезжаю в Норвегию. Встречай. Ты счастлив, мой дорогой муженёк?» Руаль честно прислушался к себе и понял: нет, не счастлив. И сел писать ответ. Мол, он наконец внял доводам, которые всегда служили основой её отказов: узы супружества и бережное отношение к сыновьям — прежде всего.
Бегство последнего викинга
И все же он ещё верил, что семейное счастье для него возможно. И вскоре в жизнь Амундсена вошла новая женщина. Стоит ли говорить, что она была замужем? , тридцати с небольшим лет, канадка, маленькая, решительная, с короткими черными волосами и глазами цвета молочного шоколада. Она управляла собачьей упряжкой, азартно резалась в покер и безупречно стреляла. У её мужа на Аляске была торговая фирма, именно там Бесс и познакомилась с Руалем ещё в 1922 году, когда он пытался поднять в воздух злосчастный аэроплан на лыжах. Но в те времена его сердце безраздельно принадлежало Кисс. Теперь же, когда Бесс приехала в Норвегию по делам и снова встретилась с Руалем, им обоим было что предложить друг другу!
В отличие от предшественниц, канадка не стала долго колебаться и не старалась усидеть на двух стульях. Она открыто провела несколько недель в доме Амундсена, после чего отправилась в Америку, чтобы развестись с мужем. Руаль в ожидании невесты принялся приводить дом в порядок. В частности, копать погреб, потому что она сказала, что любит консервировать и ей нужно место для хранения банок. Весной 1928 года развод был получен. На 23 июня Бесс взяла билет на пароход «Святой Олаф», в каюту люкс под номером 18, о чем и известила Руаля телеграммой. И тут с Амундсеном случилась настоящая истерика. Ему 55 лет, он не желает менять свою жизнь ради кого бы то ни было! Он не хочет никакого дурацкого погреба, никаких этих дурацких банок! Для него в жизни существует единственная ценность: борьба, движение к цели! А уже достигнутая цель, кому она нужна? Вот только как остановить, как отвергнуть женщину, бросившую ради него, Руаля, всё, что имела? Бежать! Бежать! Вот единственный выход! И лучше бы никогда не возвращаться…
И тут как раз подвернулся этот терпящий бедствие на льдине Нобиле. Дурак! Вместо того чтобы бороться за жизнь или умереть с достоинством, как полагается настоящему полярному бродяге, заслужить ореол мученика и вечную славу, он рассылает на весь мир панические телеграммы. Что ж, Амундсен не упустит такой возможности! Спасет он итальянцев или сам свернет шею — не важно. Все равно слава на этот раз достанется ему!
…Первый след пропавшего «Латама» прибило к берегу через два с половиной месяца, это был поплавок гидроплана. Мастера, заделывавшие в нем дырочку накануне старта, признали свою работу. Позже нашёлся бензобак, он был помят, как после мощного удара о воду, пуст и заткнут деревянной пробкой, выструганной ножом. Похоже, его пытались приспособить вместо потерянного поплавка! Это означало, что команда Амундсена, или хотя бы её часть, не разбилась при падении, а ещё боролась за жизнь в ледяных водах, и как долго это продолжалось — никто не скажет. Впрочем, Кисс Беннетт, ссылаясь на свою многолетнюю «беспроволочную радиосвязь» с Амундсеном, заявила, что утром третьего дня после исчезновения экспедиции она явственно слышала голос Руаля: «О Кисс! Кажется, начинается агония». После чего ещё три дня она якобы ощущала в комнате его присутствие, а потом наваждение внезапно кончилось. «Я уверена, в тот миг он и умер!» — утверждала Кисс. Что же касается Бесс, когда она сошла с трапа в Осло, надежды на возвращение Амундсена уже не было. Пришлось возвращаться в Америку. Через 4 года она вышла замуж за журналиста, к слову, сильно младше её, и родила дочь.
Нобиле же спасли. Швед Лундборг на маленьком самолетике, настолько маленьком, что на борту не поместилось никого из терпящих бедствие, кроме самого генерала и его собачки Титины. Вернувшись за следующим пассажиром, Лундборг потерпел крушение и тоже оказался на льдине. В итоге всех спас советский ледокол «Красин». Для Нобиле же вся эта история обернулась вечным позором: когда корабль доставил его на родину, никто не хотел даже принять корабельные швартовы. А вскоре комиссия по расследованию аварии дирижабля предала его суду чести и лишила генеральского чина — за то, что бросил свою команду.
По Амундсену же рыдала все Норвегия. Много высокопарных слов было сказано о великодушии героя, пожертвовавшего собой ради спасения врага. О великом полярном подвижнике, о высоком и мощном уме. Пожалуй, один Фритьоф Нансен был сдержан в оценках: «Амундсен не был ученым. Он ставил перед собой исключительно географические цели. Зато он был настоящим мужчиной и, если хотите, последним профессиональным викингом в истории Норвегии». Что ж! Кто-то считает викингов великими воинами, а кто-то — бродягами и разбойниками, тут каждый решает для себя сам…
Ирина Стрельникова #СовсемДругойГород Экскурсии по Москве
