Совсем другой город

В поисках своего места в архитектурном мире Москвы Ян (Иван) Владиславович Жолтовский и не пытался догнать уходящий поезд московского модерна – слишком много было маститых конкурентов на этом поле: Шехтель, Кекушев, Эрихсон, Иванов-Шиц… Жолтовский пошел своим путем. Тем же путем, что Цветаев – в музейном деле. Тот делал копии, чтобы москвичи могли не выезжая из Москвы увидеть Давида Микелянжело. А этот – чтобы, не выезжая из Москвы, можно было полюбоваться на итальянские палаццо Тьене или лоджию дель Капитаньо. Музей в камне – вот что делал Жолтовский.

Приёмы, опробованные Шехтелем в архитектуре собственного особняка в Ермолаевском переулке и особняка Зинаиды Морозовой на Спиридоновке, здесь доведены до совершенство и получили новый смысл. А мраморная лестница-волна – первый случай в России, когда архитектурный элемент представляет собой полноценное, самостоятельное произведение скульптуры. Горький, живший здесь в 20-х-30-х годах, жаловался, что особняк его душит, да и архитектуры такой не любил: «Нелепый дом», «Величаво, грандиозно, улыбнуться не на что». Но первому владельцу – видному старообрядческому деятелю Степану Павловичу Рябушинскому дом был соразмерен. Это его мировоззрение легло в основу символизма художественного решения. Ведь всё в этом доме, начиная с пространственно-планировочной структуры, кончая колористикой, работает на идею восхождения к свету Божественной истины. Этот дом – мировое дерево, микрокосм.

К 175-летию Софьи Андреевны Толстой – о цене замужества за гением. Рассказывает экскурсовод Ирина Стрельникова (для радио Спутник).

Нынешнее здание Центрального дома шахматиста на Гоголевском бульваре в москвоведческой литературе принято называть городской усадьбой Васильчиковой-Оболенского-фон Мекк, хотя на самом деле владельцев у особняка было гораздо больше. На экскурсии нас больше всего будут интересовать фон Мекки с их железнодорожными концессиями и сложной историей отношений с Чайковским. Ну и Алексеевы, владевшие домом в 60-х – 80-х годах XIX века. Ведь именно здесь родился Николай Александрович Алексеев – знаменитый московский городской голова.

О том, из чего состояла дачная жизнь рубежа ХIХ – ХХ века, как москвичи выбирали дачу, сколько за неё платили, как на неё переезжали, чем занимались на даче, а чем ни в коем случае, в отличие от сегодняшних дачников, не занимались, почему жалобы на «скуку загородных дач» были чрезвычайно распространены и как так вышло, что дачники стали постоянной мишенью для издевательств со стороны прогрессивных русских писателей – на лекции Ирины Стрельниковой в «Читалке».

Из лекционного цикла «Московское купечество» автора экскурсионно-просветительского проекта “Совсем другой город” Ирины Стрельниковой совместно с Некрасовской библиотекой — на главной сцене сада им. Баумана, июль 2019 г.

Когда-то в школе многие из нас писали сочинения по картине Репина «Не ждали», и нам тогда было ясно, что на ней происходит. Но сюжет картины не столь очевиден, как кажется… Детали картины складываются в мозаику подсказок, и понять их помогает знакомство с биографией художника.
О чем картина «Не ждали» легче понять, если знать, кто в тот момент занимал ум и сердце Репина…

— какие предприятия завели иностранцы в Немецкой слободе до того, как царь Петр разрешил им выйти за ее пределы;
— как раздвинулись границы «московской Германии» с петровских времен к началу ХХ века;
— о специфическом быте и досуге московской немецкой диаспоры, о хоровом пении, экономности и самом главном немецком празднике в году;
— о германоязычных московских миллионерах на примере династии Вогау (пятое место в предреволюционном списке Форбс);
— о страшном немецком погроме 1915 года.

Фасад особняка сохранился не очень хорошо. Но зато внутри – богатство дубовой псевдоготической отделки.

Как-то старообрядческий епископ Иоанн отлучил временно Арсения Морозова от церкви за то, что тот приказал попу обвенчать двух родных братьев на двух родных сестрах. В наказание, кроме отлучения, Морозов был послан епископом помолиться и просить прощения у мощей святителя Николая в г. Бари в Италию.«Ну что ж, – говорил, вернувшись, Арсений Морозов, – ничего, съездил, сто целковых день стоил! А всё же обвенчал! Уж очень ребята-то были хороши».

В который раз сталкиваюсь: чтение мемуаров способствует усложнению картины мира. Вот, казалось бы, академик живописи Михаил Петрович Боткин, брат великого врача Сергея Петровича Боткина, член совета Императорской Академии художеств, коллекционер, специалист по русской древности, и т.д. и т.п.. А вот поди ж ты! В «Записках художника-архитектора» Ильи Евграфовича Бондаренко описана одна из торговых операций Михаила Петровича Боткина по приобретению икон для коллекции.

Деревянный особняк Арсения Морозова в стиле шотландского модерна, две великолепные школы с прихотливыми интерьерами, не имеющее аналогов в России фабричное здание — великолепный образец промышленного модерна, а также нарядные краснокирпичные морозовские казармы для рабочих, великолепной архитектуры роддом, внушительная пожарная каланча, заводские трубы – и то в модерне, атмосферные улицы, дома-домики: краснокирпичные, деревянные, один другого краше. И море зелени. Уместить все чудеса «подмосковного Манчестера» в однодневную экскурсию нелегко, но мы уж постараемся.

Чаеторговая фирма Высоцких, закупавшая чай в Индии, на Цейлоне, в Китае и на острове Ява, была одной из ведущих в России: одних только развесочных фабрик – 6, а еще 77 магазинов по всей России, чистая прибыль более 2 миллионов рублей в год. В связи с Высоцкими стоит поговорить и о конфессиональных особенностях иудейского бизнеса (как мы прежде говорили о бизнесе староверческом и лютеранском). Высоцкие и их родственники и партнеры Гоцы были настоящими знаменитостями среди единоверцев, про них анекдоты  сочиняли.

С экскурсоводом Ириной Стрельниковой прогуляемся по окрестностям Бауманской, где 100 с небольшим лет назад селились старообрядцы чуть ли не всех староверческих толков и поищем материальные следы, оставшиеся от их моленных и храмов. Разберемся в том, чем вообще отличаются друг от друга все эти староверческие толки: беспоповцы брачники от безбрачников, поповцы Белокриницкие от беглопоповцев и неокружников. И, может быть, даже поймем, почему они считают друг друга еретиками. Посмотрим шедевры гения старообрядческой архитектуры.

Готовя экскурсию в Ногинск, наткнулась на потрясающую историю русского народного масонства. На самом деле, всякого добра в виде разного рода сект: хлыстов, молокан, скопцов, жидовствующих – в России хватало всегда. Но вольные каменщики в исполнении крестьян Богородского уезда как-то особенно «цепляют». Итак, 1843 год, Подмосковье.

Тексты Набокова сродни технике мраморных вуалей, за одним сюжетом (часто ложным), как за завесой, вечно прячется второй, повествующий о том, что же происходит с героями на самом деле. А за этим вторым сюжетом в свою очередь прячется и кое что поважнее…

Мы с Расулом Гамзатовым как-то пошли поужинать в Дом литераторов. Обычно никаких удостоверений на входе там никто не спрашивал, но в тот раз была, видимо, какая-то проверка, потому что вахтёр пристал к нам, требуя удостоверений. У Гамзатова оно было, а мне пришлось сказать: «А я его шофёр». Потом я ещё много раз бывал в ЦДЛ, но опять никто никаких удостоверений не требовал. И вот, как назло, когда я пригласил туда делегацию итальянских кинематографистов, администратор Дома литераторов увидел, как мы заходим, и накинулся на вахтёра: почему, дескать, пускает неизвестно кого. «Да это же шофёр Расула Гамзатова с друзьями!» – оправдывался тот. (Георгий Данелия)

Мы в Москве, в отличие от Петербурга, привыкли больше к купеческим особнякам с их роскошью и вечной стилизацией под архитектуру прошлых веков. Аристократические особняки в Москве редки, но тоже есть. Один из них – особняк Святополк-Четвертинского, представителя самых сливок великосветского общества

Экскурсия в особняк Святополк-Четвертинского. Он же ресторан Центрального Дома Литераторов, вотчины советских писателей.

В симпатичном лектории на Мясницкой отметили день рождения Гоголя, поговорив о его странной судьбе, где многое не лезло ни в какие ворота. Ну и шире – о том, какая это тяжелая ноша, что “поэт в России больше, чем поэт”…

Одним изобретением динамита в историю не войдешь — считал Альфред Нобель. Что ещё? За свою жизнь Нобель запатентовал 355 изобретений, среди них — барометр, манометр, холодильный аппарат, газовый счётчик, каучуковые шины для велосипеда, переключатель скоростей… Смолоду увлекаясь литературой, сочинил несколько романов и пьес (и сжёг все в приступе ипохондрии). Основал 93 завода в 20 странах. Удивительно, но этого ему казалось недостаточно.

Лекция Ирины Стрельниковой, прочитанная для студентов и абитуриентов экономического факультета МГУ на Выездной школе-2019 ЭМШ при МГУ 22.02.2019 г.

В Риме Петрова-Водкина похитили бандиты. «Очнулся я где-то под землёй, с кляпом во рту. У капища сидели три человека, если не черти, то, конечно, разбойники. Бумажника в кармане не было. «Ни с места, смерть», — прошипели они». Выяснилось, что Кузьма понадобился лихим итальянским парням, чтобы подделывать полотна великих мастеров. Например, пропавшую «Леду» Леонардо Да Винчи. Он рисует — они сбывают, выручка пополам. Впрочем, когда Петров-Водкин отказался, бандиты продемонстрировали сговорчивый и мирный нрав, предложив компромиссный вариант: он для них рисует портрет некой синьоры, но никому об этом не рассказывает и сам даже не пытается узнать что-то о ней.

Из рассказа экскурсовода Ирины Стрельниковой: “Русская промышленность, насильственным образом насаждаемая Петром I, первое время развивалась со скрипом, так что ее чахлое существование поддерживали только государственные дотации. Но со временем она выправилась, окрепла и в первой четверти XIX века уже в каких-то областях могла составить конкуренцию европейской промышленности. Но… Русская публика отказывалась в это верить. Вот и приходилось купцам в лавках выдавать русский товар за импортный – иначе никто не брал. «Обман сей, хоть и служил к чести русского фабриканта, но вредил общему делу: успехи наших фабрик оставались закрыты, и всеобщее предубеждение, укоренившееся веками, поддерживалось умышленно у населения. Надлежало рассеять сие оскорбительное для русских предубеждение и явить свету успехи наших русских мануфактур в полном их блеске и величии», – говорилось в описании Первой публичной выставки российских мануфактурных изделий, проходившей в Санкт-Петербурге в 1929 году”.

Однажды в 30-х годах в Харькове один молодой человек привёл невесту знакомиться с родителями. Барышня была прелестна! Хорошенькая, с умными глазами, открытой улыбкой, одета с большим вкусом, манеры безупречные, начитанна, к тому же играла на фортепиано. Родители жениха забеспокоились: не выйдет ли неприятностей, не из белогвардейской ли она семьи? «Она из Коммуны Дзержинского. Бывшая воровка, — успокоил сын. — Просто их там так воспитывают…»

В один прекрасный день между супругами состоялся разговор, незначительный на первый взгляд, но приведший к важнейшим последствиям для медицины. «Коленька, погляди, у тебя все рукава в запёкшейся крови! Пора сменить сюртук и рубашку, друг мой», — сказала Александра Антоновна. «Ангел мой, недосуг мне думать о мелочах», — как обычно, отбивался Пирогов. Но жена настаивала, и Николай Иванович нехотя подчинился. Заодно уж намылил руки и вычистил щёточкой грязь из-под ногтей. Тут его позвали — снова привезли тяжёлого больного. Операция прошла прекрасно, а рана на этот раз затянулась фантастически быстро. И Пирогов задумался: может, это как-то связано с чистотой рук?

Из воспоминаний князя Голицына: «Я смутно помню его <Арапова>, бывшего в Москве, с необыкновенно тупым широким лицом. Когда он умер, его вдова вышла замуж за некоего князя Святополк-Четвертинского, совершенно разорившегося, славившегося своими охотничьими похождениями в Индии и Африке, где он месяцами пропадал; кроме охоты, он любил затевать разные тёмные аферы, и о нём рассказывал мой отец, что, нуждаясь в деньгах, он однажды украл бриллианты своей жены, о чём та узнала от сыскной полиции. Жена его как-то вскоре таинственно умерла, а он исчез навеки за границей. Я помню эту чету в Петровском, причём он поразил всех своим необычайным костюмом в белой каске, какие носят в Индии».

Спасибо Роману Булавко за фотографии с нашей прогулки по староверческой Преображенке золотой осенью 14 октября. Как жаль,что Ромы не было с нами, когда на этой экскурсии несколькими неделями раньше мы встретили живых ламу и альпаку (вот уж чего надо было фотографировать: ламу с альпакой, мимо которых невозмутимо ходят староверы и экскурсанты).

Однажды Чехов задумал роман «О любви». Долгие месяцы он писал, потом что-то вычёркивал, сокращал. В итоге от романа осталась единственная фраза: «Он и она полюбили друг друга, женились и были несчастливы…» Сам Антон Павлович панически боялся жениться. Ему даже снился навязчивый кошмар, что его женили на совершенно незнакомой ему, чужой и нелюбимой женщине, и к тому же за что-то ругают во всех газетах…

Первенцу Дурова едва минуло полгода, когда он заболел оспой. Проводив доктора — тот только и сделал, что велел родителям готовиться к худшему, — Дуров вспомнил, что у него сегодня выступление, и бросился писать директору цирка. В ответ тот прислал распорядителя:
— Извольте идти, не то вас оштрафуют.
— Пусть штрафуют. Не пойду. У меня умирает ребёнок.
Распорядитель вернулся с двумя дюжими полицейскими, и идти пришлось. На арене клоун плакал — публика хохотала, посчитав это трюком. Дуров через силу заставил себя кувыркаться, упал — новый взрыв смеха. Вернувшись домой, Анатоль застал младенца уже мертвым. «Сын клоуна, что за горькая доля!» — восклицал несчастный отец. Впрочем, это был единственный момент, когда Дуров пожалел об избранном пути. Новые дети, собственное искусство, достаток, а главное, успех у публики скоро утешили его.

Ломаете голову над тем, что подарить друзьям на праздник? Покупайте подарочные сертификаты на экскурсии проекта “Совсем Другой Город”!

Один из двух основателей фирмы «Роллс-Ройс» — мистер Ройс, демонстрируя желающим своё чудо, ставил на капот гинею ребром, потом заводил мотор, и монета не падала. В салоне, правда, если прислушаться, можно было различить тихий стук. Оказалось — тикают часы. В 1906 году, когда остальные машины шумели, вибрировали и постоянно ломались (не говоря уж о том, что там не было никаких часов), это казалось фантастикой…

Из более 80 строений грандиозной Всероссийской Художественно-промышленно выставки 1882 года на Ходынском поле ныне осталось только одно – Царский павильон, замечательная постройка Александра Степановича Каминского в русском стиле. Таких каменных зданий на выставке было два – второе для почты и телеграфа. И их композиционная роль была – контрастировать с основными павильонами выставки, выполненными из стекла и металла, подчеркивая их ультрасовременность.

Это была мастерская скульптора, удалось даже прочесть его имя — Тутмес. Здесь было полно осколков статуй: фрагмент гипсового уха, чей-то каменный нос, палец, кусок складчатой юбки. Но вот под обломками показалась округлая сине-зелёная поверхность. Профессор Борхард сметал песок сантиметр за сантиметром. И обнажилась конусовидная корона, а под ней — тонкая золотистая шея. Искусно окрашенный бюст в натуральную величину — совершенно целый! — лежал лицом вниз. Профессор осторожно перевернул его и… «Бессмысленно описывать. Нужно видеть!» — это всё, что смог записать в свой дневник потрясенный профессор. Совершенство этого лица не портил даже «слепой» белок без зрачка — кусочек черного горного хрусталя был почему-то инкрустирован только в правое око царицы. И это стало первой загадкой Нефертити.

В последнее время редко какая экскурсионная группа обходится без ставшего уже привычным типажа: симпатичной девушки с профессиональной камерой. Эти девушки совершенствуются в съемке интерьеров, и, надо сказать, у них очень прилично получается. Вывешивают потом на своих сайтах, в Инстаграм, а, глядишь, через пару лет дело оборачивается изданием собственной книги. На этот раз – подборка фотографий, сделанных фотографом Натальей Шпер в особняке водочника Смирнова.

Сам Луначарский выдал ему мандат: «Товарищ художник Марк Шагал назначается Уполномоченным по делам искусств Витебской губернии. Всем революционным властям предлагается оказывать тов. Шагалу полное содействие». Шагал даже издавал декреты! Вот один из них, от 16 октября 1918 года: «Всем лицам и учреждениям, имеющим мольберты, предлагается передать таковые во временное распоряжение Художественной комиссии по украшению г. Витебска к первой годовщине Октябрьской революции». Это был небывалый, уникальный праздник, совсем не похожий на те, которые когда-либо где-либо устраивала советская власть: дома покрашены белым, а по белому разбегаются зелёные круги, оранжевые квадраты, синие прямоугольники (дело рук Малевича, которого Шагал пригласил из Москвы). Горожане в широкополых шляпах, с бантами в петлицах несут плакаты: «Да здравствует революция слов и звуков!» Какие-то дамы вышли на парад на ходулях. А над официальными учреждениями развевается знамя с изображением человека на зелёной лошади и надписью: «Шагал — Витебску».

Он никогда не писал сам, всегда в соавторстве. Да и скучно было ему, не любившему библиотечной пыли, копаться в мемуарах 200—300-летней давности. Самым частым соавтором Дюма был преподаватель истории Огюст Маке: он работал и над «Тремя мушкетёрами», и над «Графиней де Монсоро», и над «Графом Монте-Кристо». Работа шла так: Маке разрабатывает сюжет, прикидывает главы, а Дюма шлифует черновик, исправляет ходульные сцены, добавляет тысячи деталей, прописывает диалог, вводит второстепенных персонажей. Например, он придумал лакея Гримо. Поговаривали, правда, что молчаливый слуга Атоса нужен был автору в основном для того, чтобы увеличить гонорар. Роман печатался отрывками в газете, а там по традиции платили построчно, невзирая на длину строки. А когда стали платить только за те строки, которые занимали больше половины колонки, Дюма начал вымарывать целые страницы: «Я убил Гримо. Ведь я придумал его именно ради коротких строчек!»

Представляем подборку фотографий, сделанных экскурсантами в Твери 10 июня. Премьера экскурсии прошла хорошо, всем понравилось. Лидер интереса – Морозовский городок. Трущобы для настоящего любителя истории явно интереснее дворцов (хотя во дворцах мы тоже были).

Из протокола допроса старообрядца Поскрякова Ф.С.: «В беседе он мне сказал: «По описанию законов божьих все сбывается, к власти пришел Иуда». Признаете Вы это?
Ответ: Я это отрицаю.
Вопрос: Как же Вы это отрицаете, когда Савкин доказывал Вам то, что Вы не правы и Вы ему на это заявили, что он сам не прав. Был такой разговор?
Ответ: Такого разговора не было. Я с ним говорил, о том, что всё делается по закону Божьему. Каждая власть есть от Бога и что большевики пришли к власти на основании предсказаний библии».

Особняк Стахеева на Новой Басманной – один из лучших в Москве по сохранности. Экскурсанты там много фотографируют. Представляем подборку фотографий участников экскурсии Совсем Другого Города в особняк Стахеева 3 июня 2018 года. Экскурсовод Ирина Стрельникова. Особое спасибо – Рэйчел Ташлицки.

Слава о Пржевальском — то ли великом святом, то ли колдуне — и его маленьком отряде быстро разнеслась по китайским степям. Рассказывали, что они трёхглазые, что ружья их стреляют на расстояние целого дня езды на коне, что за них сражаются невидимые духи умерших и тому подобное. Самой страшной вещью, принадлежавшей экспедиции, местным жителям казался фотоаппарат — говорили, что туда залита жидкость из выколотых детских глаз. Словом, азиаты в восторге и ужасе толпами стекались поклониться Пржевальскому, и бывало, что больные приходили за исцелением. У русских выпрашивали любую мелкую вещицу — на обереги, якобы способные оградить от нападений дунган.

Видеофрагмент экскурсии Ирины Стрельниковой в особняк Стахеева с роскошными и довольно прилично сохранившимися интерьерами. Да и история, связанная с особняком, занимательная. В частности, именно сюда после гибели Саввы Тимофеевича переселилась его вдова, Зинаида Григорьевна Морозова, и здесь пережила еще одну семейную драму.

«И поэтому, знаю, со мной ничего не случится», — дурачась, запел Марк Наумович из своей знаменитой «Тёмной ночи». «Напрасно вы иронизируете, товарищ Бернес, урки — люди серьёзные», — начальник МУРа разволновался не на шутку. Знаменитый артист был настроен легкомысленно, и это вызывало раздражение…

Это сошествие Бога отца считается хлыстами вторым. Содержание учения этого следующее: «Господь Бог просветил божественным учением Иерусалим, а Данило Филиппович, имея с ним одинаковые свойства, просветил Россию, начавши сие образование с Костромы, которую называют Верховною Страною. На этих началах создана длинная повесть, передаваемая в виде скопческих страд, на память, «ибо Данило Филиппович, не имея земного начала, имеет непосредственное сношение с св. Духом, от которого получает все наставления, по коим и творит чудеса. Посему, явившись на землю, все книги свои кинул в Волгу, как ненужные и установил не иметь книжного научения, а руководствоваться преданиями его и вдохновениями пророков их веры. За 15 лет до сошествия родился у него, по предсказанию пророков, сын Иисус Христос по имени Иван Тимофеевич от столетней бабы (помещика Нарышкина), в 40 верстах от города Мурома в селении Максакове».

«Правду станешь говорить, — в острог посадят; для того и берем на душу грех — о правде помалчиваем. Суд же скоро не делается: от дел торговых, от промыслов отвлекут тебя года на четыре, потому что подсудимому паспорта нельзя дать, а кончится все дело тем, что коли неправду па суде скажешь, так пошлют тебя три раза в консисторию на увещание, выгонят, известно, в рабочую пору и за каждое увещание возьмут целковых по два; а коли правду скажешь, в остроге насидишься, плетей отведаешь и в Закавказский Край угодишь… Что же это за церковь, что только боится, чтобы не ушли от нее чада ее. Доброй жизнию священников и христианской проповедью защитить церковь не могут, так и напускают на нас, то и дело, гражданское правительство. А ведь плохая та церковь, которая хочет свою крепость плетьми да ссылкой утвердить. Христос не так учил».

Видеоотрывок из экскурсии Ирины Стрельниковой. Иногда сама архитектура может не хуже мемуаров рассказать о владельцах здания, если уметь ее читать. Палаты Аверкия Кириллова – это как раз тот случай.

Человеку, пришедшему в наш дом по делу и никому в доме решительно не знакомому, немедленно предла­гали стакан чаю. Бывало, придет из города мальчик с покупкой, сделанной матерью в таком-то магазине, и она непременно спросит няню: «А чаем его напоили?» Полотеры, натиравшие у нас в доме полы, неизменно чаевничали с кухаркой Марьей Петровной на кухне. Почтальон, принесший письма, не отпускался без ста­кана, другого чаю. «С морозцу-то хорошо погреть­ся!»— говорилось ему, ежели он вздумывал отказы­ваться, ссылаясь на спешку, и он с благодарностью принимал этот, действительно, резонный резон.
Когда я был однажды арестован по политическому делу и отведен в Лефортовскую часть — а было это ранним утром — помощник пристава, заспанный и сумрачный субъект, вовсе не чувствовавший ко мне никаких симпатий, принимаясь за первое утреннее чаепитие, предложил мне:
— Да вы не хотите ли чаю?
И, не дожидаясь согласия, налил мне стакан. К чаю я не притронулся, но поблагодарил совершенно искренне: приглашение его было чисто московское.

многоярусный храм чревоугодия! Внизу, как груды ядер, — пирамиды из кокосовых орехов, с голову ребенка каждый. Витыми колоннами высятся причудливо уложенные гроздья бананов. На ледяной подушке лоснятся жирные остендские устрицы, отливают перламутром глубоководные морские гады. Пышные вестфальские окорока уложены гигантским сердечком. Нежная спаржа утопает в пахучем соусе. Пудовые осетры, бочки с севрюжьей икрой, трюфеля, диковинные рыбки анчоусы… И нескончаемые батареи бутылок. Свет хрустальных люстр дробится, роняет повсюду разноцветные блики. Всю эту причудливую живую картину многократно умножают гигантские зеркала, теряющиеся в туманной высоте. Нигде в мире не нашлось бы ничего подобного по красоте, фантазии, да и по ассортименту тоже. О качестве и говорить нечего: немыслимо было даже вообразить, чтобы на купленной в «Елисеевском» грозди винограда нашлась хоть единая увядшая или с пятнышком ягодка!

После развода с Гумилёвым Анна Андреевна скиталась по знакомым, пока её не приютил в служебной квартире Мраморного дворца востоковед Вольдемар Шилейко. Он виртуозно переводил с аккадского языка, был блестяще образован. И при этом капризен, вздорен, язвителен и груб, что Ахматова почему-то стойко терпела, считая, что новый её муж немного не в себе. Чего они все от неё хотели? Она была чрезвычайно умна, что как будто бы не обязательно для поэта, и очень добра, что уж вовсе не обязательно для красивой женщины. Но каждый из её мужей и возлюбленных не был ею доволен и пытался как-то её изменить. Бориса Анрепа раздражало её христианство: «Она была бы Сафо, если бы не её православная изнеможенность». Шилейко рвал и бросал в печку её рукописи, растапливал ими самовар. Она была при нём чем-то вроде секретаря, часами записывая под диктовку его переводы клинописи. Ещё покорно колола дрова, потому что Шилейко не мог этого делать, у него был ишиас. Когда же Анна Андреевна сочла, что муж исцелился, просто покинула его. И протянула с удовлетворенным вздохом: «Развод… Какое же приятное чувство!»

Кроме идеи самопомощи новая жена Репина была увлечена ещё и вегетарианством, и меню на репинских обедах было соответствующим: картофель в разных видах, рисовые котлеты, огурцы, капуста, консервированные фрукты. Зато подавалось много вина, до которого Наталья Борисовна была большой охотницей. Курить обыкновенным манером в столовой запрещалось, но в печку была встроена граммофонная труба, куда можно было выпускать табачный дым. За обедом больше всех говорила хозяйка. К примеру, рассказывала, что намедни выпустила поваренную книгу для голодающих — с рецептами блюд из сена и подорожника с прибавлением грецких орехов, миндаля и ванили. «Надо же, чтобы великий Репин, такой чуткий на всякую фальшь, участвовал в этом спектакле?!» — судачили гости по дороге назад.