художники

Первым наброски «Демона сидящего» увидел отец, и написал родным: «На первый взгляд Мишин Демон показался мне злою, чувственною, пожилой бабой». Михаил и сам видел: с каждым днем черты злого духа на его картине обретали все большее сходство с Эмилией Львовной Праховой. «Она, опять она, как же мне избавиться от этой женщины?», — мучился и тосковал Врубель…

Кроме идеи самопомощи новая жена Репина была увлечена ещё и вегетарианством, и меню на репинских обедах было соответствующим: картофель в разных видах, рисовые котлеты, огурцы, капуста, консервированные фрукты. Зато подавалось много вина, до которого Наталья Борисовна была большой охотницей. За обедом больше всех говорила хозяйка. К примеру, рассказывала, что намедни выпустила поваренную книгу для голодающих — с рецептами блюд из сена и подорожника с прибавлением грецких орехов, миндаля и ванили.

В Риме Петрова-Водкина похитили бандиты. «Очнулся я где-то под землёй, с кляпом во рту. У капища сидели три человека, если не черти, то, конечно, разбойники. Бумажника в кармане не было. «Ни с места, смерть», — прошипели они». Выяснилось, что Кузьма понадобился лихим итальянским парням, чтобы подделывать полотна великих мастеров. Например, пропавшую «Леду» Леонардо Да Винчи.

Сам Луначарский выдал ему мандат: «Товарищ художник Марк Шагал назначается Уполномоченным по делам искусств Витебской губернии. Всем революционным властям предлагается оказывать тов. Шагалу полное содействие». Шагал даже издавал декреты! Вот один из них, от 16 октября 1918 года: «Всем лицам и учреждениям, имеющим мольберты, предлагается передать таковые во временное распоряжение Художественной комиссии по украшению г. Витебска к первой годовщине Октябрьской революции».

Однажды, гуляя с Дорой по пляжу, Пабло нашёл выгоревший на солнце череп быка. Приложил к лицу и замычал. «Ты сейчас — настоящий минотавр! Я даже боюсь тебя», — поразилась Дора. Вот тогда-то образ и запал художнику в душу. Быкоголовое чудовище, дикое, безжалостное, похищающего женщин затем, чтобы, пресытившись, убить. Маски минотавра были разбросаны у него по всему дому. На картинах Пикассо этот образ теперь появлялся постоянно. Так художник ощущал теперь самого себя…

В литературных гостиных острили: «Лет триста назад в Европе для потехи королей выводили искусственных карликов. Заделают ребенка в фарфоровый бочонок, и через несколько лет он превращается в толстого низенького уродца. Если такому карлику придать голову Зевса да сделать женские губки бантиком, получится Волошин». Но сам Макс внешностью своей гордился: «Семь пудов мужской красоты!» — и приукрашал её, как мог. К примеру, по улицам Парижа расхаживал в бархатных штанах до колен, накидке с капюшоном и плюшевом цилиндре — на него вечно оборачивались прохожие.

В ноябре 1918 года мистер Дерик, секретарь английского посольства, передал Фаберже великодушное предложение королевы Великобритании (давней клиентки фирмы): под видом дипкурьера выехать с супругой за границу. Прославленный ювелир не стал долго раздумывать: «Я только зайду домой. Дайте нам с женой 10 минут, чтобы надеть пальто и шляпы!». Англичанин понимающе усмехнулся: ходили слухи, что у Карла в загашнике имеется кое-что миллионов этак на 45…

Время идет, представление о роскоши меняется, а картины Айвазовского, как и полторы сотни лет назад, прекрасно вписываются в любой интерьер и стоят дороже, чем любая другая русская живопись. Цена на них рассчитывается особым образом как на отрезы ткани, по длинному краю. Стоимость одного сантиметра «Айваза» (выражаясь языком коллекционеров) год от года колеблется между 2 и 7 тысячами долларов. А ведь среди 6 тысяч его полотен есть и весьма габаритные!

Из лавки Нико ушел, не заперев дверь. «Вся дневная выручка пропала! — жаловался соседям его компаньон. — Спрашиваю его: дорогой, что случилось? Знаете, что он ответил? Что ему противно торговать! Где это слыхано, чтобы торговать было противно?» Кончилось тем, что Николай забрал свои кисти с красками и совсем исчез из лавки. С тех пор он стал зваться Нико Пиросмани. Это был то ли 1900, то ли 1901 год — по крайней мере, за 8 лет до приезда в Грузию актрисы Маргариты, из любви к которой, по легенде, Николай продал свою лавку, чтобы купить целое море цветов.