«И поэтому, знаю, со мной ничего не случится», — дурачась, запел Марк Наумович из своей знаменитой «Тёмной ночи». «Напрасно вы иронизируете, товарищ Бернес, урки — люди серьёзные», — начальник МУРа разволновался не на шутку. Знаменитый артист был настроен легкомысленно, и это вызывало раздражение…
Читать далее
Обычно возвышенную и грустную историю подвига мозаичиста, умиравшего с голоду, но исполнявшего заказ Метростроя, рассказывают в связи с «Новокузнецкой». Очень уж драматичен контраст условий, в которых работал Владимир Фролов, и жизнерадостного, яркого, красочного яблоневого сада на одной из мозаик. Но мы помним, что заказов у Фролова было сразу два, причем вряд ли для него было бы так важно из последних сил заканчивать мозаики для «Донбасской» — законсервированной на тот момент станции. А вот для «Завода им.Сталина» («Автозаводской»)- другое дело! Работа по строительству станции как раз возобновилась в декабре 1941-го — январе 1942-го, и мозаики там очень ждали…
Читать далее
Дворник дома, понятой при описании квартиры Лидии Руслановой, будет восклицать: «Во где богачество!» Потом его же — в целях ограничения круга информированных лиц — приглашали на опись дач, и дворник переменил свое мнение: «На той квартире было говно. На дачах — во где богачество-то несметное! Во богачество!» Но это случится еще не скоро, лет через пятнадцать, а пока Русланова смело вешает на себя музейные бриллианты прямо поверх крестьянского сарафана.
Читать далее
Символическую точку во Второй мировой войне поставила фотография «Знамя Победы над Рейхстагом». Хотя на ней – вовсе не Егоров, Кантария и Берест, водрузившие Знамя Победы на крыше Рейхстага 30 апреля 1945 года, а 2 мая перенесшие его на разрушенный купол германского парламента. А, в общем-то, случайные люди, солдаты, который Халдей специально попросил попозировать для этого постановочного кадра. И знамя на фото — не настоящее, а сшитое из красной скатерти, которую Евгений Ананьевич позаимствовал из столовой и возил с собой в вещмешке именно на такой случай (всего таких знамени портным Израилем Кишицерем, приятелем Халдея, было сшито три: первое фотограф установил (и тут же запечатлел) на крыше аэродрома «Темпельгоф», второе возле колесницы на Бранденбургских воротах). И, в отличие от Егорова, Кантарии и Береста, Халдей со своими натурщиками полез на крышу Рейхстага, когда уже закончились уличные бои и Берлин был полностью занят советскими войсками. И тем не менее, именно это фото стало символом победы.
Читать далее