Магазинщик Елисеев: крах династии

На фото: Григорий Григорьевич с женой Марьей Андреевной, сыновьями Григорием, Сергеем, Николаем и Александром

Знаете, кто и когда вывел формулу успешных торговых комплексов (на первом этаже — супермаркет, а выше – фуд-корт и мультиплекс)? Магазинщик Григорий Елисеев в 1906 году. Он же автор идеи международной сети продуктовых бутиков. Но главный успех Григория Григорьевича — московский «Елисеевский»…

Общий вид Елисеевского магазина, экскурсии по Москве

экскурсии по москве
Григорий Елисеев

Шли по Тверской два господина: один блондин с безупречной осанкой, ухоженными усиками, в изящном фраке и с тростью, другой — громадный, медведеподобный брюнет с окладистой бородой, в мешковатом двубортном сюртуке. «Что вы мне тут говорите о принципах? — горячился бородатый великан. — Вся Россия взятками живет, один вы, видите ли, не желаете…» «Не желаю, потому что взяточники вроде вашего Завгороднего в конце концов погубят Россию!» — стоял на своем щеголеватый блондин. Это были князь Лев Сергеевич Голицын и купец Григорий Григорьевич Елисеев (причем изящный блондин, как ни странно, именно он). Речь шла о досадном происшествии, случившемся через полгода после открытия грандиозного елисеевского магазина в Москве.

Казалось, было продумано всё. Для начала разогрет интерес: в большой тайне, которая сама по себе стоила Елисееву целого состояния, был куплен столетний дом постройки архитектора Казакова — в свое время здесь, в салоне пленительной Зинаиды Волконской, собирались Пушкин, Вяземский, Одоевский, Муравьёв. Под магазин дом потребовалось перестроить — его обнесли лесами, поверх обшили тёсом, доска к доске, так что и щелочки не осталось. Три года шум грандиозной стройки оглашал Тверскую из-под глухого деревянного ящика, порождая всевозможные слухи. Говорили даже об арабском принце, якобы пожелавшем поселиться в Москве: мол, с этой целью к казаковскому творению пристраивается купол и башенки на манер Тадж-Махала.

В одну прекрасную ночь ящик разобрали, и глазам москвичей предстал нарядный фасад. Вывеска над входом гласила: «Магазин Елисеева и погреба русских и иностранных вин». Вывеска и вывеска, мало ли в Москве съестных лавок… Разве что швейцар у дверей. Зачем он нужен? Кухаркам да лакеям дверь открывать? Продуктовая лавка — не ювелирная, солидный человек туда не войдет… Разве что одним глазком взглянуть: ради чего на три года развели сыр-бор?..

Князь Лев Голицын

В этот день свершилась торговая революция. Отныне московские баре не посылали слуг за продуктами — ездили сами. Потому что по красоте и богатству елисеевский магазин мог поспорить и с Тадж-Махалом. Этакий многоярусный храм чревоугодия! Внизу, как груды ядер, — пирамиды из кокосовых орехов, с голову ребенка каждый. Витыми колоннами высятся причудливо уложенные гроздья бананов. На ледяной подушке лоснятся жирные остендские устрицы, отливают перламутром глубоководные морские гады. Пышные вестфальские окорока уложены гигантским сердечком. Нежная спаржа утопает в пахучем соусе. Пудовые осетры, бочки с севрюжьей икрой, трюфеля, диковинные рыбки анчоусы… И нескончаемые батареи бутылок. Свет хрустальных люстр дробится, роняет повсюду разноцветные блики. Всю эту причудливую живую картину многократно умножают гигантские зеркала, теряющиеся в туманной высоте. Нигде в мире не нашлось бы ничего подобного по красоте, фантазии, да и по ассортименту тоже. О качестве и говорить нечего: немыслимо было даже вообразить, чтобы на купленной в «Елисеевском» грозди винограда нашлась хоть единая увядшая или с пятнышком ягодка! Это уж было делом чести продавцов. Все как один солидные, седовласые, в очках, очень сметливые и наблюдательные, они называли всех клиентов по имени-отчеству, помнили их вкусы и умели предугадывать желания. Работников своих Елисеев уважал: бесплатно кормил в специальной столовой на фарфоре и серебре, щедро премировал к праздникам и ходил к их детям на свадьбы да крестины. Мало того, едва открыв магазин, Елисеев принялся строить комфортабельную богадельню для тех, кто состарится у него на службе.

Единственное, что не предусмотрел предусмотрительнейший Григорий Григорьевич, — это соседство с храмом Дмитрия Солунского, расположенного на другой стороне Тверской. А ведь по закону торговлей вином нельзя было заниматься ближе чем в сорока саженях от церковной ограды. Вход в елисеевский магазин находился в тридцати пяти — это заметил генерал-губернаторский чиновник Завгородний, да и то лишь через полгода после открытия магазина. Под угрозой оказалось дело, в которое Елисеев вложил душу и миллионы и от которого князь Голицын — его крупнейший поставщик, владелец крымских виноградников и виноделен «Новый свет» — ожидал немалых барышей.

— Григорий Григорьевич, — убеждал князь, — ну позвольте я сам суну этому сукиному сыну рублей пятьсот, пока делу не дали официальный ход! Ведь не переносить же магазин!

— Я русский купец и участвовать в бесчестном деле не могу. Тут надо подумать…

И Елисеев надумал! В одну прекрасную ночь все вина перенесли в погреб и к утру прорубили туда отдельный вход с Козицкого переулка. От входа в церковь до входа в винный отдел набралось чуть больше 40 саженей. Задача была решена!

винный погреб в магазине Елисеева

Кто на самом деле поставлял французам французское вино

Был у «русского купца» невеликий и простительный грех: с его талантом, с его уровнем культуры хотелось всё же и пробиться в свет. В насквозь сословном российском обществе это было невозможно без дворянского статуса. В конце концов Григорий Григорьевич этот статус заполучил, когда за особые заслуги в развитии отечественной промышленности ему пожаловали чин статского советника и, соответственно, потомственное дворянство. Попробовал было вести светский образ жизни, давать балы — большого проку от этого не вышло: в свете Елисеева как своего не приняли, происхождения не забыли, «ущипнуть» нувориша норовили и газеты.

Дети Григория Григорьевича. Стоят: Николай, Сергей Александр, Пётр. Сидят: Григорий с Машей на коленях, 1903 г.

«Дамы, как подобает богатому петербургскому купечеству, щегольнули роскошными платьями. Одна из присутствующих дам явилась даже в корсаже, сплошь сделанном из бриллиантов. Ценность этого корсажа по расчетам одного из присутствующих равняется ценности целой приволжской губернии. Во время котильона всем гостям розданы очень ценные сюрпризы: дамам золотые браслеты, усыпанные камнями (причём блондинки получали браслеты с сапфирами, брюнетки же с рубинами)», — не без ехидства сообщает газета «Петербургский листок» о бале у Елисеевых.

Григорий Григорьевич, впрочем, о происхождении своём тоже не забывал. И однажды собрал  сыновей: «Заклинаю вас не гордиться своим новым статусом. Вы рождены не дворянами, а русскими купцами, помните об этом! Купеческое сословие нынче самое образованное, да и самое щепетильное. Это лет пятьдесят назад купеческие сынки голых «венер» на блюдах носили, в рояль наливали шампанское и запускали туда золотых рыбок. Теперь же нашего брата без университетского образования не сыщешь. Что дворяне! Они лоботрясничают, лгут, тонут в разврате да по долговым тюрьмам сидят. А мы дело делаем, и дело наше требует кристальной честности и твердости в данном слове. В своё время ваш дед и мой отец, Григорий Петрович, решил обзавестись собственным торговым флотом. Присмотрел на верфи в Голландии три парусника и сговорился с хозяином. Хотел оставить в залог деньги, но голландец сказал: «Ваше слово — лучший залог». А на другой день Григорий Петрович услышал о новом изобретении — пароходе. На пароходах возить товар вышло бы быстрее и выгоднее, но нарушить обещание он не мог. Так и шутил потом всю жизнь, что ветер, который надувает его паруса, — тот самый, на который он бросил опрометчивое обещание…»

экскурсии по Москве, экскурсовод Ирина Стрельникова
Интерьер Елисеевского на Тверской

Сыновья внимали с почтением и интересом. Они знали: история их рода увлекательнее иного романа! Её можно было слушать до бесконечности. Как прадед Пётр Елисеевич Касаткин, крепостной садовник у графа Шереметева, преподнес господам к рождественскому ужину корзину свежей земляники, которую вырастил в оранжерее. Как граф на радостях сказал: «Проси, братец, в награду что хочешь», — а Пётр Елисеевич попросил вольную для себя и жены Марьи Гавриловны. Как, купив мешок апельсинов, Пётр Елисеевич поставил лоток на голову и пошёл торговать на Невский проспект. Как за год расширил торговлю, скопил 140 рублей и как отдал их графу Шереметеву за старшего брата Григория Елисеевича, оставив себе лишь рубль на новый мешок апельсинов.

А ещё через год братья Пётр с Григорием, взяв фамилию Елисеевых, учредили товарищество и открыли на Невском проспекте, у Полицейского моста, лавку колониальных товаров и вина (в таких торговали деликатесами: слезоточивым швейцарским сыром, миногами, розовой семгой, оливками). Покупать товар у перекупщиков было накладно, и Пётр, едва умевший читать и писать по-русски, не говоря уж о других языках, отважился плыть с купцами в чужие страны, прожил полгода на Мадейре, наладил закупку замечательного местного вина, обучил виноделов материться по-русски и вернулся в Россию, нисколько не изменившись внешне: все та же крестьянская бородища, зипун, валенки. Перед тем как скончаться в 1825 году, Пётр Елисеевич успел открыть крупный магазин на Биржевой линии и официально записать всю свою семью в купеческое сословие.

Отец, Григорий Петрович Елисеев

Несмотря на то что товарищество называлось «Братья Елисеевы», оно полностью перешло по наследству сыновьям Петра: Сергею, Григорию и Степану. По настоянию отца все они выучились свободно говорить по-французски и вести коммерческие дела, но особый деловой талант достался среднему брату — Григорию, и старший с младшим уступили ему руководство фирмой.

Масштабы сделок, которые проворачивал Григорий Петрович, скоро превзошли самые смелые мечты его отца. Елисеев-второй закупал товары целыми кораблями и открыл полсотни магазинов в разных русских городах. Что-то он привозил на продажу из Европы, что-то, наоборот, завозил в Европу. Бывало, Григорий Петрович скупал винодельческий урожай по всей провинции Бордо, увозил сырье в Россию, там давил вино, выдерживал, разливал по бутылкам и поставлял обратно во Францию, но уже втридорога.

После смерти Григория Петровича магазины, продуктовые склады (в том числе в Лондоне и Нью-Йорке), четыре каменных дома в Петербурге и многое-многое другое перешло по наследству к младшему сыну — двадцатилетнему Григорию Григорьевичу. Так уж повелось в их роду, что наследником становился не первородный, а самый толковый сын. Александр Григорьевич, будучи старше Григория на 25 лет, добровольно уступил ему все права.

Григорий Григорьевич уже нисколько не походил на бородатых основателей династии. Денди, эстет, он учился в Европе и был чрезвычайно широко образован. При нем, третьем Елисееве, доходы фирмы взлетели к заоблачным высям (если пересчитать на современные деньги, годовой оборот Торгового товарищества «Братья Елисеевы» достигал миллиарда долларов). Интересно, что Григорий Григорьевич Елисеев считал своим учителем в коммерческих делах не кого-то из своих оборотистых предков, а московского купца Филиппова.

О булочнике Филиппове

Хлеб ситный, бородинский, стародубский, рижский, французские булочки, сайки, обсыпанные маком или крупной солью, калачи, пирожки с требухой или кашей — во всем этом булочнику Филиппову не было равных не только в Москве, но и во всей России. Он умел выпечь именинный пирог такого размера, что приходилось снимать ворота, чтобы внести его во двор. Дела у Ивана Максимовича шли так бойко, что стены его кабинета были обклеены сторублевками.

Иван Филиппов

Торгуя со всей Россией, Филиппов отказывался заводить пекарни где бы то ни было, кроме Москвы. Даже сделавшись поставщиком двора его императорского величества, он не сдался. «Хороший хлеб — он особой воды требует. Такая есть только в Москве, в Мытищах», — твердил Филиппов, и императору с семьей пришлось смириться. Дорога с Тверской улицы в Зимний дворец на лихих почтовых упряжках занимала двое суток. В народе рассказывали, что Иван Максимович лично упаковывает горячие калачи в липовый короб, плотно пригоняет крышку и укрывает пуховым одеялом, так что на стол к государю они попадают ещё тёплыми. На самом деле всё происходило наоборот: Филиппов придумал особый способ заморозки свежего хлеба. Перед подачей на стол его следовало разморозить, завернув в мокрое полотенце, и минуту-две разогревать в печи.

И только когда была построена Николаевская железная дорога, связавшая Москву и Санкт-Петербург, Иван Максимович согласился открыть небольшую пекарню в столице — воду для теста в дубовых кадках вагонами доставляли туда из Мытищ. Филиппов был просто помешан на качестве!

Но и на старуху бывает проруха… Однажды утром московский генерал-губернатор Закревский пил утренний кофе, как обычно, с филипповской сайкой. И в ней обнаружился запечённый таракан. Не прошло и часа, как провинившегося Филиппова доставили пред начальственные очи.

— Эт-то что за мерзость?! — грохотал генерал-губернатор.

— Что-что, — ворчал Иван Максимович. — Это изюминка-с!

— Врёшь, мерзавец! Разве сайки с изюмом бывают?

— А как же? Недавно обновили ассортимент-с.

Домой король московских булочников возвращался бегом. Запыхавшись, влетел в пекарню, схватил в кулинарном цехе решето изюма и ухнул, к ужасу пекарей, в саечное тесто. Через час в дом Закревского прибыла корзина горячих саек с изюмом. А на следующий день от покупателей отбою не было!

филипповская булочная

Кофейня Филиппова на Тверской

После смерти Ивана Максимовича в 1890 году его дело перешло к сыну Дмитрию. Он-то и открыл на Тверской знаменитую филипповскую булочную с собственной кофейней. Там были огромные зеркальные окна, мраморные столики и лакеи в смокингах. Эта полукофейня-полулавка и натолкнула на мысль Григория Елисеева. Он даже дом под свой магазин купил по соседству с филипповской булочной.

Вслед за московским магазином Григорий Григорьевич принялся за создание петербургского. На пересечении Невского проспекта и Малой Садовой (как раз там, где дед Пётр Елисеевич ходил с лотком на голове, зарабатывая начальный капитал) архитектор Барановский — тот самый, что перестраивал дом под московский «Елисеевский», — выстроил высоченный дворец в стиле ар-нуво. Мало было просто повторить московское чудо в столице — нужно было придумать что-то новенькое, и Елисеев придумал! Первый этаж он оставил под магазин, второй отвёл под многозальный театр (у публики должен быть выбор, что смотреть!), а на третьем устроил кафе. Чем не прообраз современных торговых центров, разве что сменивших театр на кинотеатр?

Дошло до того, что покупать деликатесы где-либо, кроме Елисеевских магазинов, в высшем обществе стало считаться неприличным. За такое и из гвардии могли погнать.

Григорий Григорьевич уже разрабатывал план создания международной сети «Елисеевских», первый из которых должен был открыться в Нью-Йорке, но грянула мировая война, и идею пришлось оставить до лучших времен. Которые — увы! — для клана Елисеевых так и не наступили. И дело тут даже не в революции…

Бес в ребро, или крах династии

1 октября 1914 года покончила с собой жена Григория Григорьевича — Мария Андреевна. С третьей попытки. Чуть раньше она уже бросалась в Неву и вскрывала вены — неудачно. Её заперли в доме, отобрав все мало-мальски опасное, но она, улучив момент, повесилась на полотенце.

Мария Андреевна была дочерью купца первой гильдии Андрея Ивановича Дурдина, короля пивоваренных заводов. Женившись на ней в своё время, Григорий Григорьевич сделал очень удачный шаг. Во-первых, слияние капиталов; во-вторых, хорошие связи; в-третьих, Мария Андреевна обладала не меньшей коммерческой сметкой, чем он сам. И, наконец, она родила ему пятерых прекрасных сыновей, наследников династии, и прелестную дочь…

Григорий Григорьевич в молодости с женой Марией Андреевной

Но приблизившись к 50 годам, Мария Андреевна, и в молодости-то скорее умная и решительная, чем изящная и красивая, совсем утратила женскую привлекательность. А Григорий Григорьевич был по-прежнему моложав и подтянут… Вот и увлекся молодой дамой, женой купца 2-й гильдии Верой Фёдоровной Васильевой. Банальная, казалось бы, история, вот только у Елисеевых она кончилась трагедией. Полгода влюблённые встречались тайно, сохраняя приличия, потом обо всём узнал муж Веры и начал бракоразводный процесс… Григорий Григорьевич кинулся в ноги жене, выпрашивая свободу, но услышал в ответ: «Только через мой труп!» Хуже всего, что взрослые сыновья, до недавних пор чтившие отца как какое-то божество, отвернулись от него и сплотились вокруг матери. Григорий Григорьевич сгоряча лишил их денежного содержания, Мария Андреевна сделала ответный ход, сняв со счетов фирмы собственный капитал и отдав его на сохранение родному брату Григория Григорьевича — Александру Григорьевичу. Дело дошло до суда между братьями (Григорий Григорьевич проиграл) и безобразного, отвратительного, публичного скандала. А потом и до гибели Марии Андреевны…

Хоронить её Григорий Григорьевич не поехал и даже венка от себя не послал. В этот день он все ходил из угла в угол по кабинету и восклицал: «Упрямая, своевольная женщина! Сделала всё-таки по-своему! Ну так и я упрям и своеволен и тоже сделаю по-своему». Он обвенчался с Верой Фёдоровной через три недели после похорон первой жены. Сыновья в тот же день отправились к нотариусу и оформили официальный отказ от отцовского наследства. Больше они с Григорием Григорьевичем никогда не разговаривали и не виделись. Их главной претензией к отцу была даже не измена матери как таковая, а нарушение купеческого слова, которое он когда-то дал Марии Андреевне и её родителям, затевая выгодную сделку под названием «законный брак». Что ж! Григорию Григорьевичу грех было жаловаться — он сам их так воспитал… А что у него самого слово иной раз расходилось с делом — так была в его характере такая чревоточинка (вспомнить хотя бы историю с дворянством).

Елисеевский магазин
В Елисеевский не посылали прислугу, ходили сами

Какое-то время в отцовском доме на Биржевой линии оставалась 14-летняя дочь Машенька. Григорий Григорьевич, опасаясь, что её похитят братья, нанял телохранителей — тщетно! В один прекрасный день с каретой, где ехала девушка, столкнулся лихач. Телохранители набросились на наглеца, а Машенька тем временем исчезла. Через час Григорию Григорьевичу пришло письмо с инструкциями. Он пришел в назначенное место на Морской улице, там уже ждала шеренга адвокатов и нотариусов, в присутствии которых беглянка, высунувшись из окна, крикнула отцу: «Я сама убежала из дому. Из-за мамы». И снова Григорий Григорьевич судился, и снова проиграл дело.

Елисеевский на Невском, фото М.Бор-Раменской

Теперь даже молодая жена не радовала его. Елисеев стал пить горькую и забросил дела. После революции супруги уехали во Францию, мало что с собой взяв. Впрочем, на скромную жизнь им хватило. Вера увлеклась живописью, Григорий Григорьевич — садоводством. Несмотря на 20-летнюю разницу в возрасте, он пережил её и умер в 84 года, совершенно одиноким. Не раз Елисеев предпринимал попытки наладить отношения с детьми, но все они провалились.

Ещё о детях

Рассорившись с отцом, все сыновья Елисеева охладели к купеческому делу. Николай уехал с первой волной эмиграции и стал в Париже биржевым журналистом. Сергей, востоковед по образованию, выбрался из России только в 1920 году — просто сел в лодку и уплыл в Финляндию, потом тоже перебрался во Францию, преподавал в Сорбонне китайский, корейский, японский. Третий брат, Александр, стал инженером — он остался в Ленинграде и дожил до 1953 года. Трагичнее всех сложилась судьба старшего, Григория, и младшего — Петра. Они тоже остались на родине. Григорий избрал хирургию, много оперировал, а в 1937 году вместе с Петром был арестован. Их обоих сгноили в лагере. А Машенька накануне революции вышла замуж за юнкера, которого очень скоро расстреляли большевики, на этом её след теряется.

Елисеевский на Невском, деталь. Фото Марии Бор-Раменской

Сейчас потомки Елисеева живут во Франции, Швейцарии, Америке. Среди них по-прежнему нет ни одного коммерсанта… Они старательно ухаживают за могилами Николая Григорьевича и Сергея Григорьевича на Сен-Женевьев-де-Буа. А место упокоения Григория Григорьевича со второй женой выглядит совершенно заброшенным. Потомки его так и не простили…

Ирина Стрельникова #СовсемДругойГород экскурсии по Москве

экскурсии по москве
Григорий Григорьевич Елисеев при орденах

елисеевский экскурсии по москве. Подвал с икрой, рыбой и сыром

елисеевский, двор магазина

елисеевский, отстаивание деревянного масла

елисеевский колбасная фабрика Елисеевский разборка фруктов

Елисеевский магазин

Елисеевский, жаровня для кофе, экскурсовод

 

Елисеевский, отдел хрусталя

Елисеевский, кондитерский отдел

Елисеевский на Тверской, современный вид. Фото: Ю.Звёздкин

3 thoughts on “Магазинщик Елисеев: крах династии

  • 22.04.2018 в 21:37
    Permalink

    Очень интересно!
    Только история про 40 сажен до церковной ограды относится, несомненно, не к Страстному монастырю, а к храму Дмитрия Солунского (он стоял на месте «дома под юбкой»).
    А пассаж про закупки винограда во Франции, чтобы давить его в России смахивает на легенду.
    Но всё равно — спасибо

    Ответ
    • 22.04.2018 в 22:43
      Permalink

      Виктор, я слышала, что на своей экскурсии вы называете в этом качестве храм Дмитрия Солунского. Не согласна, но спорить не стала. Как раз хорошо помню, как мы с историком из отдела проверки с картами сидели и высчитывали, что именно там с расстояниями, и выходило, что Козицкий решает проблему именно Страстного. Никак не Солунского. Ужасно не хочется сейчас опять все это затевать, вымерять и переводить в сажени. Так же очень не хочется сейчас поднимать всю фактуру и находить вам про изготовление вин. Давайте просто каждый останется при своем мнении, ладно? Практически уверена, что история из той же серии, что вы мне как-то раз не поверили, что модерн как стиль убила мировая война. Хотя это именно так и есть. При этом и вы в своей логике правы, поскольку имели в виду не модерн вообще, а конкретно русский.

      Ответ
  • 11.04.2019 в 15:01
    Permalink

    Спасибо, интересно!

    У Елисеевых был отличный PR. Начиная с того как они излагали выход из крепостничества (про клубнику). Да и потом красивые истории продолжали помогать продавать.

    Ответ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *