К портрету Арсения Ивановича Морозова, владельца Богородско-Глуховской мануфактуры

на фото Арсений Иванович (сидит в центре во втором ряду) со своим хором

О владельце Богородско-Глуховской мануфактуры в том самом «подмосковном Манчестере» (нынешнем Ногинске), куда скоро поедем на экскурсию – Арсении Ивановиче Морозове. Это его особняк посетим во время экскурсии. Приводим два документальных свидетельства, ярко рисующих портрет Арсения Ивановича: отрывки из мемуаров «Записки художника архитектора. Труды, встречи, впечатления» старообрядческого архитектора Ильи Евграфовича Бондаренко, построившего в 1912 году по заказу Арсения Ивановича в Богородске городской старообрядческий храм во имя пророка Захарии и великомученицы Евдокии (это тезоименитые святые деда и бабки заказчика).

А также взаимные жалобы Московскому губернатору Джунковскому со стороны Арсения Морозова на священника господствующей православной церкви Иоанна Доброва – и обратно. О том, как никониане и старообрядцы не поделили икону.

Итак, из воспоминаний Бондаренко:

Портрет Арсения Ивановича Морозова, выполненный в фотомастерской Милославова

«В какой-то праздник меня известили, что церковь в Токмаковом пер. (см. нашу публикацию о Воскресенском храме в Токмаковом переулке – прим.СДГ) желает подробно осмотреть Арсений Морозов, и просили меня её ему показать. Имя Арсения Морозова было известно в Москве не только как главы Богородско-Глуховской мануфактуры, но и как видного старообрядческого деятеля. Невысокого роста, коренастый, лет под 60, с небольшой бородкой, с насупленными бровями, из-под которых глядели глаза, быстрые, открытые, но добрые; широкий пиджак, на жилетке длинная серебряная часовая цепочка «с передвижкой» (как у кабатчика), в высоких сапогах старого фасона.

Когда я приехал в церковь, он уже стоял у входа, обратился ко мне скрипучим сильным голосом: «Хорошо! Вот завтра приезжайте в 8.50 на фабрику. Наш поезд. Лошадь вышлю», – и разговор окончен.

Я приехал в Богородск, и купеческая пролетка с пышным кучером доставила меня в контору. В кабинете восседал Арсений Морозов. Начал мне объяснять, что «нужен храм небольшой, но побольше (!), так человек на 500, а может и на 800, проще, хорошо бы все было, только мне ведь не угнаться за Токмаковским храмом, я человек бедный (!)». Речь отрывистая, тон командира. (Во время нашего разговора в кабинет вошла телефонистка и говорит:

– Арсений Иванович, из Москвы Вогау спрашивает о переводах на хлопок, что прикажете ответить?

А. Морозов прервал ее, оборотясь ко мне:

– Какие у нас телефонистки-то!

Она покраснела и потупилась. Девушка, действительно, была высокая, стройная, красивая, блондинка, одетая в корректную коричневую форму.

– Замуж тебе пора давно, так свертишься только, скажи Вогау, что без него знают и уже переведены, прямо в Ливерпуль, через Международный).

«Полагаюсь на Ваш вкус и уменье, начинайте скорей, что нужно, деньги и прочее, шлите в контору и т. д.», – обрывистый разговор окончен.

А через две недели начали постройку.

Когда я указал Морозову, что нужно разрешение губернского правления, нужно представить чертежи с расчётами (техническими), то получил ответ: «На кой черт! Жарьте так!»

«Жарить так» я не стал, а разрешение получил.

Состоялась закладка осенью. На завтраке Морозов сказал мне: «Стройте, я больше на постройку не приеду, а то глаз у меня плохой, а как будет готово, скажите, тогда и приеду».

На следующий год в конце лета здание было готово, оставалось лишь внутреннее оборудование. Я предложил поехать осмотреть постройку. Арс[ений] Морозов обошёл [храм] и выразил восторг своеобразно. Когда вернулись с осмотра и сели за обед, Морозов обратился к своей жене, доброй безгласной старушке: «Ну, Любаша, на храме был. Готово. Хорошо, резонанс такой, что как наши хватят: «Слава тебе…», чертям тошно будет!» (эти «наши» – знаменитый старообрядческий хор, который Арсений Иванович содержал и продвигал, пропагандируя старое унисонное пение, по крюкам. Морозовских хор и в Большом зале Московской консерватории выступал, и на граммофонные пластинки записывался, благодаря чему мы можем его послушать:

Морозовский хор: «С нами Бог. Песнь пророка Исаии»

Морозовский хор: «Отче наш»

Морозовский хор: «Да воскреснет Бог»

Морозовский хор: «Воскресение Твое Христе Спасе»

Сам Арсений Иванович во время служб тоже пел на клиросе, у него был сильный, красивый голос, его даже иногда называли в газетах «Поющим Миллионером». – прим. СДГ). Свою образную речь он часто усиливал словами, в печати не употребляемыми. Получивший хорошее образование, проживший несколько лет в Манчестере, знал хорошо английский язык. (Мы шли в воскресенье через территорию фабрики, подошли к калитке, заперта, сторож медлительно шёл с другого конца двора, подошёл в это же время и главный механик англичанин (Стоут). Разговор на английском языке, вдруг вставляется энергичная речь Арсения Морозова, обращённая к сторожу:

– Иди ты скорее, что ты идешь, ж… трясешь, живей отпирай! – и снова английский язык).

Во всех своих мероприятиях был решителен, особенно в своей сфере старообрядчества, фабрикой он интересовался как шеф, передав все дела своим сыновьям и племяннику. Крепко налаженное правление двигало огромную машину с многотысячным рабочим населением, составлявшим особый город при г. Богородске (теперь г. Ногинск) . Среди рабочих А. Морозов пользовался уважением за строгость в деле и добрые проявления в жизни. К нему постоянно обращались за помощью, отказа не было. В газете «Русское слово» появился фельетон Панкратова «Арсений Теплов», где Морозов нарисован был очень удачно.

– Панкрашка, про меня в газете напечатал, врёт только много, а что верно, то верно!

Как-то старообрядческий епископ Иоанн отлучил временно Арсения Морозова от церкви за то, что тот приказал попу обвенчать двух родных братьев на двух родных сестрах. В наказание, кроме отлучения, Морозов был послан епископом помолиться и просить прощения у мощей святителя Николая в г. Бари в Италию.

«Ну что ж, – говорил, вернувшись, Арсений Морозов, – ничего, съездил, сто целковых день стоил! А всё же обвенчал! Уж очень ребята-то были хороши».

В своей старообрядческой вотчине он был полным хозяином, сам ставил попов, прогонял их, давал выговоры тут же, в церкви, даже и в православных церквах резкие [делал] замечания о непорядках.

старообрядческий храм во имя пророка Захарии и великомученицы Евдокии в Глухово (ныне г.Ногинск)

<…>

Как то приехал ко мне знаменитый в мире старообрядцев А.И. Морозов, которому я тогда строил церковь в г[ороде] Богородске . А. Морозов вздумал поискать хорошие царские двери к иконостасу для этой церкви.

Возмущенный, он грузно ввалился ко мне в кабинет, говоря:

– Какой жулик Силин Дмитрий. (Был еще другой Силин, мелкий торговец иконами.) – Понимаете, что он сделал. Я как то у Большакова присмотрел царские врата, показались они мне очень хорошими, древними. Да и Большаков клялся, что они XVI в. московских писем. Сторговались. Поехал я к Силину и прошу его, как знатока, пойди, посмотри и оцени. Заезжаю потом к Силину.

– Видел?

– Видел, – говорит.

– Ну, что же?

– Да что, дрянь, подделка, и цена им рублей сто.

– Как сто? С меня Большаков просит 2000 руб.

– Ну и плюньте ему в глаза. Ведь подделка.

– Так что не стоит покупать?

– Ну что вы, Арсений Иванович, для вас, для такого храма, какой вы строите, надо что нибудь действительно хорошее.

Разубедил. Поехал к Большакову – и отказался.

Через две недели заезжаю к Силину. Вижу эти царские врата подчищены, прямо сияют красотой письма.

– Ну, а ты зачем купил, – спрашиваю.

– Да как же не купить. Ведь это подлинник XVI в., из Благовещенского собора, замечательная вещь.

– Как же ты говорил, что подделка.

– Думал, что подделка, да и другие так определяли, а оказались подлинные, да еще какие. Вторых нет, и не будет.

– Сколько же ты просишь.

– Да меньше, чем за 5000 руб. не отдам; их у меня уже подторговал Степан Павлович Рябушинский.

Нечего делать, купил за пять тысяч – вот сукин сын, жулик!»

По материалам краеведческого сайта Богородск-Ногинск www.bogorodsk-noginsk.ru:

«Заявление директора правления Ко Богородско-Глуховской мануфактуры и почетного председателя Б.-Глух. старообрядческой общины А.И. Морозова Московскому губернатору от 30 сентября 1909 г.:

«С давних лет в нашем районе существует обычай: ежегодно, в начале осени приносят из гор. Бронниц Чудотворный Образ Иерусалимской Божией Матери в гор. Богородск и отсюда Его носят по окрестным селениям и крупным фабрикам. Образ Иерусалимской Божией Матери чтится местным населением особенно благоговейно, от мала до велика все проникаются высшим религиозным возбуждением и каждый с трепетом сердечным ждёт той минуты, когда Господь сподобит его земно поклониться Святому Образу и приложиться к Нему. Для принесения Образа из г. Богородска на фабрику Компании в с. Глухове и хождения с ним по фабрике Правлением Компании наряжаются рабочие, которым оно платит за это. В ближайший воскресный или праздничный день на обширной фабричной площади служится торжественный молебен перед Святым Образом и затем совершают с Ним крестный ход по всей фабрике.

Крестный ход в Богородске

25 сего сентября, около полудня, Чудотворный образ Иерусалимской Божией Матери принесли из г. Богородска на фабрику Компании и поставили в местную Троицкую церковь. В половину восьмого вечера того же дня был назначен прием Образа в главной конторе фабрики. В том самом здании, где помещается главная контора, на другом конце его (а здание имеет 50 саженей в длину) существует издавна старообрядческий домовый храм. Лет 20 тому назад помещение, занимаемое ныне главною конторою, служило зимним местом жительства семьи Морозовых, и сказанный храм представлял собою, собственно, крайнюю комнату их квартиры, сообщавшуюся, с одной стороны, с жилыми комнатами, а с другой стороны – имевшую выход на улицу. Впоследствии жилые комнаты были отделены от храма массивною, обитою железом дверью, которая всегда находилась на запоре.

25 сентября, в 4 часа пополудни, в храме служили всенощную празднику Преставления Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, а по окончании оной, около половины восьмого, когда в главную контору должны были принести Образ Иерусалимской Божией Матери, начали служить молебен Владычице. Желая, чтобы со Святынею обошли все помещения главной конторы из конца в конец и таким путем совершить маленький крестный ход, я сделал нужные указания о том, чтобы Образ внесли через ход в контору, а вынесли другим ходом, через Храм. При этом мне вышла надежда, что священник, сопровождавший Чудотворную Икону, о. Иоанн Добров, увидя себя в храме, хотя бы и в старообрядческом, не откажется остановиться на несколько времени, чтобы дать возможность молившимся за всенощной и молебном приложиться к Святыне. К этому его обязывало не только чувство Христианской любви к ближним, жаждавшим духовной радости, но и простая порядочность, которая должна была бы подсказать ему, что не следует наносить незаслуженного оскорбления целому собранию верующих – за то только, что они не разделяют господствующего учения об обрядах Православной Церкви. К сожалению, надежды мои и всех молящихся в храме были разбиты о. Добровым самым безжалостным образом, и, вместо светлой радости и торжества, наши души наполнились горечью и страданием… Чудотворный Образ Божией Матери внесли в контору в предшествии полицейского нижнего чина, который находился все время в помещении конторы пока о. Добров служил молебен. По окончании молебна батюшка, велев рабочим поднять Икону, направился к выходу по указанному пути, через храм, причем впереди опять шёл полицейский. Когда Образ Божией Матери внесли в храм, молящиеся в первое мгновение остались стоять на своих местах, осененные мыслью, что священник, увидя себя в храме, в котором идет служба той самой Святыне, которую он сопровождает, остановится хоть на некоторое время. Но о. Добров не остановился. Тогда молящиеся в один голос стали просить: «постойте!» и поспешили приблизиться к Иконе, некоторые стали лобызать край киота. Тогда о. Добров велел рабочим поднять Икону выше, чтобы не дать молящимся возможности прикладываться к ней, и идти скорее… и высокочтимую Святыню помчали так быстро, как будто сзади преследовал неприятель… Молящиеся плакали…

Арсений Иванович

Ваше Превосходительство! Господь, Царь Небесный, в руце Коего сердце Царя земного, переполнил сердце ныне благополучно Царствующего Государя Императора благоволением и милостью к старообрядцам. Господь обратил Его очи на неизменную верность старообрядцев Вере Православной, Царю самодержавному и Руси Родной, – верность, засвидетельствованную двухсотсорокалетними тяжкими лишениями и страданиями, которые переносились безропотно, с покорностью воле Божией и власти предержащей. Правительство, следуя мудрым предуказаниям, также переменило свое отношение к старообрядцам и справедливо считает старообрядцев надежнейшею опорою порядка. Только духовное ведомство не может отрешиться от своей вековой неприязни к старообрядцам, как бы идя наперекор воле Царевой, оно, после Указов Царских о веротерпимости, исполнилось ещё большей ненависти ко всем инакомыслящим и инаковерующим. Об этом не может не скорбеть каждый, кто искренне любит наше отечество, кто искренне желает ему мира и благоденствия: отношения духовного ведомства к несогласно с ним мыслящим плюс отношения, как бы рассчитанные на то, чтобы сеять всеобщее недовольство и раздражение, могут привести только к одному результату – к подрыву в массе народной доверия к мероприятиям Правительства, ибо народ со времен Петра I привык считать синодальную иерархию не установлением Божественным, следующим учению Того, Кто сказал: «Царство Мое не от мира сего», а органом правительственным, преследующим цели мирские, политические.

Об изложенном я счел необходимым донести до сведения Вашего Превосходительства, как хозяина губернии и верного Царского слуги».

Отношение Митрополита Московского и Коломенского Владимира Московскому губернатору В.Ф. Джунковскому от 2 ноября 1909 г.:

«Вследствие отношения Вашего Превосходительства от 4 октября сего 1909 г. за / 24.247, при котором направлено ко мне на мое распоряжение заявление директора Правления Компании Богородско-Глуховской мануфактуры и председателя Б.-Г. старообрядческой общины А.И. Морозова, с жалобою на действия священника Михайло-Архангельской г. Бронниц церкви о. Иоанна Доброва, мною затребовано было объяснение от сего последнего.

Ныне вышеназванный священник о. Иоанн Добров в докладе своём объясняет следующее: «В прошлом 1908 году, в сентябре месяце, – объясняет о. Добров, – чудотворная икона Иерусалимской Божией Матери была принесена для служения пред нею молебнов на фабрику компании в селе Глухове, близ г. Богородска. В тот день, когда служили молебны около фабричных корпусов и квартир служащих, в 8 часов вечера местным священником был отслужен молебен в так называемой главной конторе. Не спросив позволения ни у меня, сопровождавшего икону, ни тем более у Епархиального начальства, г. Морозов распорядился, чтобы св. икона из конторы была перенесена в моленную, находящуюся в том же здании. Св. икона была поставлена на амвоне и пред ней старообрядческое духовенство отслужило молебен. Такой поступок со стороны г. Морозова, совершённый в нарушение всяких законов и правил приличия, крайне оскорбил религиозное чувство православных, которые лично мне выражали удивление и негодование. Я счел тогда необходимым немедленно о таковом поступке донести Вашему Высокопреосвященству.

В текущем году 24 сентября вечером я приехал в город Богородск для служения молебнов пред Иконой Иерусалимской Божией Матери, зная, что 25 числа она должна быть перенесена на фабрику компании Глуховской мануфактуры. Тотчас по моем приезде ко мне явился церковный староста села Глухова, он же и служащий на фабрике г. Морозова, Василий Диткин. Диткин передал мне, что А.И. Морозов в настоящее время находится в Петербурге по своим делам, но в тоже время выразил желание, чтобы был отслужен молебен перед св. иконою Иерусалимской Божьей Матери в главной конторе 25 числа вечером. При этом он передал мне, что хозяину хотелось бы, чтобы св. икону внесли в контору с переднего входа, а по окончании молебна вынести её другим выходом, через моленную, которая помещается в том же здании. Икона останавливаться не будет, разве только если кто-либо из старообрядцев пожелает приложиться к ней, то остановится на минуту. Я предупредительно спросил Диткина: «не отняли бы старообрядцы насильно икону, когда понесем ее через моленную и не стали бы они служить молебны, как это сделали в прошлом году». Диткин ответил, что подобного не случится, и опять повторил, что Арсений Иванович теперь в Петербурге. Этим, очевидно, он хотел сказать, что если хозяина нет дома, то никто ничего сделать не может.

Тогда я сказал Диткину, что молебен буду служить я сам, дабы не дать повториться прошлогодней истории. В 7 часов 25 числа из приходского храма вынесли икону в главную контору. Внесли икону по условленному раньше порядку. Пред началом молебна я заметил позади себя группу старообрядцев и двух лиц в подрясниках, очевидно, это было старообрядческое духовенство. В то же время чрез отворившиеся двери в моленную я заметил в ней слабое освещение. Во время молебна некоторые старообрядцы ставили пред иконою свечи. По окончании молебна к св. иконе стали прикладываться служащие в конторе и вместе с ними присутствовавшие старообрядцы, в числе коих и жена г. Морозова. Когда все присутствовавшие приложились к иконе, рабочие подняли её, чтобы пронести через моленную. Впереди ея один из старообрядцев нес так называемый «станок», на котором была поставлена икона при служении молебна и, когда взошли в моленную, поставил его около амвона, против царских дверей. Я же, идя впереди иконы, встретил в дверях старообрядческого священника в облачении, который сказал мне: «Проходи, проходи, отец!» В моленной все свечи были зажжены, и другой их священник с диаконом служили молебен. Не отходя ни на шаг от иконы, я велел рабочим, не останавливаясь, нести ее за мной прямо к выходу. Проходя около свечного ящика г. Морозов (оказавшийся дома, а не в Петербурге) подошел к иконе и повышенным тоном просил у меня позволения приложиться к ней. Я велел остановиться носильщикам. Морозов не удовлетворился этим и просил, чтобы икону ставили на пол, якобы тогда удобнее будет прикладываться. На пол ставить икону я не позволил, а велел несколько опустить её на руках. Тогда г. Морозов приложился, но вслед по моему адресу стал произносить не совсем приличные слова: «Вы развращаете народ, вы не желаете, чтобы мы молились с вами». Но икону вынесли на улицу и перенесли в приходский храм».

Записаться на экскурсию в Ногинск с посещением дома Арсения Ивановича Морозова можно здесь.

Дом Арсения Ивановича в Ногинске

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *